Глава I. Выстрел крейсера «Аврора»
«…Миша, любимый мой, как мне не хватает тебя. Как жаль, что все то, что описывают наши писатели-фантасты, все, что было в твоем [изъято при рассекречивании], все эти необыкновенные средства связи, электронно-вычислительные машины, роботы, космонавты и [изъято при рассекречивании], а также все прочие чудеса, существуют пока лишь [изъято при рассекречивании], и мы не можем сейчас говорить между собой и видеть друг друга, как в твоем [изъято при рассекречивании].
Знай, что я и наши дети очень любим тебя. Саша и Вика целуют тебя в носик и машут тебе ручками.
Целую и я.
Остров Христа, Мраморное море, 4 октября 1918 года»[1].
* * *
Империя Единства. Россия. Московская губерния. Императорская резиденция «Марфино». 4 октября 1918 года
Мы шли по лезвию бритвы. Да так, что любой ветер со стороны мог низвергнуть нас в пропасть. Мы играли в отчаянную игру, в которой ставки были столь велики, что даже и не представить.
Игра эта готовилась где-то полгода. Где-то год. Где-то полтора. А где-то и всю мою жизнь. Хотя, впрочем, тогда, в будущем, я не мог еще знать об этом.
Но сейчас мы все рассчитали.
Вроде.
Точно так, вероятно, были уверены в успехе и многочисленные заговорщики в конце 1916-го и в начале 1917 годов, плетя свои интриги по свержению императора Николая Второго, заручаясь поддержкой разных групп влияния, военных, союзников по Антанте, и двигая фигуры на шахматной доске истории на основании своих «окончательных» планов. Но что-то пошло не так, и многие из них были мной в итоге повешены на Болотной площади в Москве.
Рядком.
Без почестей.
Мне тогда удалось не допустить революции. Но смог ли я ее предотвратить? Нет.
Не бывает чудес.
Да, я многое сделал для того, чтобы перегретый котел общественных противоречий не рванул еще тогда – в феврале, марте, апреле и мае 1917 года. Где-то что-то форсировал, где-то спустил на тормозах. «Сто дней для мира», обещанные земельный передел, права рабочих, особые права для фронтовиков, Конституция, равные права и равные возможности. Закон один для всех. Служение и Освобождение. Десятки, сотни и тысячи обещаний.
Я давал обещания, я генерировал идеи и креатив, я собрал команду толковых единомышленников. Вместе мы остановили смуту, победили в войне, завоевали Проливы и всю Ромею, присоединили к России Галицию и Западную Армению, а один из моих дворцов находится сейчас в Иерусалиме.
Но пришла пора выполнять обещанное. Пришла пора платить по счетам.
Сполна.
Но нет, господа-товарищи, меня в дом купца Ипатьева вы точно не загоните ни при каких обстоятельствах, а Машу с детьми достать вам не удастся! Эвакуация подготовлена и на этот случай, а Рим не бросит свою любимую принцессу. Я позаботился и об этом.
Но это самый крайний, теоретический случай.
Ибо буду я драться до конца.
* * *
Империя Единства. Ромея. Где-то севернее Нового Илиона. 4 октября 1918 года
– Дамы и господа, граждане и товарищи! Поезд дальше не идет!
Прозвучало на русском и греческом. Причем понятно было, что по-гречески этот офицер говорит пока плохо. Однако смысл сказанного был ясен всем присутствующим, вне зависимости от этнической принадлежности и вероисповедания оных. Пассажиры тут же обеспокоенно-возмущенно зашумели, обмениваясь репликами на разных языках Земли Обетованной. Тем временем бравый поручик в форменной офицерской маске «от Натали» поднял руку, призывая к тишине.
Дождавшись, когда нервная тишина все же была установлена, офицер козырнул и громко сообщил по-русски, не размениваясь на другие языки:
