Кузькин Василий Петрович был честным, как он считал, тружеником. Занимался он тем, что при каждом удобном случае вытаскивал портмоне из карманов особо легкомысленных граждан. Работу свою он не считал зазорной и даже подводил под неё свою теоретическую базу.
«Вор, он тоже не зря, получается, – рассуждал про себя Кузькин. – Он бдительность у граждан вырабатывает, у тех, которые рот по сторонам разевают. Увидит такой гражданин, что у него портмоне увели, в другой раз денежки поглубже спрячет, а не в задний карман штанов», – хмыкал он, вспоминая подобные случаи.
И вот однажды, когда Кузькин накануне трудовой смены отдыхал в своей собственной квартире, в дверь кто-то сильно позвонил. Кузькин посмотрел в глазок. Стоит какой-то в пальто и кепочке, и к груди коробку прижимает, большую. «Кто там? – спросил Кузькин строгим, на всякий случай, голосом. «Кузькин Василий Петрович здесь проживает?» – спросила кепочка. Кузькин открыл дверь. Милиции он не боялся. За руку его никто не хватал, а не пойман, значит, и разговаривать нечего. «Ну, я – Кузькин. А в чём, собственно, дело?». «Городская жилконтора провела лотерею среди квартир вашего района, – сказала кепочка, прижимая к себе увесистую коробку. – Выпала ваша квартира и вы как проживающий в ней, следовательно награждаетесь ценным призом. Вот ваш приз… тяжёлый, зараза. Платите три рубля и забирайте». «Как это – три рубля? За что?» – удивился Кузькин. Кепочка усмехнулась: «А вы хотели, чтобы вам задаром эдакую тяжесть приволокли? За доставку кто платить будет, по-вашему?». «Нет, я так не согласен, – Кузькин убрал за спину протянутые руки. – Почём я знаю, может вы – мошенник, и там, в коробке, какой-нибудь кирпич положен? Распечатай вначале, а потом и деньги получишь». «Ну, вы, гражданин, даёте, – возмутилась кепочка. – Я вам распечатай, а ежели вам приз не понравиться, мне что – обратно такую дуру тащить? Ну, уж нет. Либо платите, либо ваш ценный приз другому достанется. Желающих много». «Ладно», – Кузькин, скрепя сердце, отдал три рубля, занёс посылку в квартиру и вскрыл коробку. И что же вы думаете, братцы? В ней натурально оказался аккуратно завёрнутый в бумагу красный кирпич.
Кузькин схватил кирпич и выскочил во двор, на ходу напяливая тужурку. Во дворе дворник Никодим сгребал в кучу упавшие листья. «Где этот прохвост, куда пошёл, в какую сторону? – закричал Кузькин дворнику. «Кто?» – дворник недоуменно воззрился на Кузькина. «Ну, тип этот, в пальто с кепочкой?». «А этот, который с посылкой был, из городской жилконторы? Так ушёл он. Из подъезда выскочил и бегом, бегом… Видать, торопился». Кузькин понял, что мошенника ему уже не догнать. «Из какой там жилконторы? Мошенник он. Вот, кирпич мне подсунул. Выиграла, говорит, ваша квартира в домовую лотерею, а я и поверил… Только, как же он, шельма, фамилию мою прознал и отчество?». «Так я ему сказал», – пожал плечами дворник. «Ты?!». «Ну да. Он мне говорит – так и так: я, мол, должностное лицо при исполнении. В вашем, говорит, подъезде в восьмой квартире проживает Березкин Иван Иваныч?». «Нет, говорю. В восьмой квартире проживает как раз Кузькин Василий Петрович. Ну, а чего, представительный же с виду товарищ… ». «Тамбовский волк тебе товарищ», – плюнул Кузькин дворнику под ноги и ушёл в свою восьмую квартиру.
Непонятно, перестал ли Кузькин после этого случая воспитывать доверчивых граждан, но расстроился он, братцы, сильно. Да и как не расстраиваться, в самом деле? Где ж это видано, чтобы средь бела дня порядочного человека в такое заблуждение вводить! Да ещё и кирпичи подкладывать. Нет у людей, ни стыда, ни совести и таких надо на завод, на трудовое воспитание.
