Едва прозвучал сигнал тревоги, в комнату, где дежурили бойцы «Антитеррора», ворвался Удалов.
– Экипировка гражданская! – крикнул он. – Под куртки – легкие бронежилеты! Оружие скрытого ношения! Чтоб я ни одного из вас не смог отличить от студента!
И исчез так же внезапно, как и появился.
Дружинин торопливо натянул бронежилет, надел куртку, в мгновение обретя облик студента-переростка – любителя пива, девочек и получаемых за так зачетов в родном институте.
– Кого-то охранять, наверное, будем, – высказал предположение Шаповал. – Что ж Федя не объяснил?
– В машине скажет, как обычно.
– Вечно он нам информацию в последнюю минуту выдает.
– Ты не ворчи. У тебя вон автомат торчит.
– Где? – обеспокоился Шаповал.
– Вот, под курткой топорщится.
– А, это чепуха. Со стороны кажется, что горлышко водочной бутылки.
– Это только тебе так кажется.
Шаповал поправил автомат.
– Так не видно?
– Так не видно, – успокоил его Дружинин.
Погрузились в фургон. Лица у всех были суровые.
– Боже мой, как все печальны! – сказал Шаповал. – Ребята, я, кажется, сел не в ту машину.
В передней стенке фургона сдвинулось в сторону стекло и показалось лицо Удалова.
– Выдвигаемся к месту событий. Какой-то тип угрожает бомбой. Вот его фото. – Он передал бойцам стопку фотоснимков. На всех было одно и то же лицо – почти мальчишеское. Лицо умное, взгляд строгий.
– Уже и пацаны в террористы полезли, – вздохнул кто-то.
– Где он объявится – пока неизвестно, – сказал Удалов. – Предположительно это район Белорусского вокзала. Как только хоть что-то прояснится, рассредоточиваемся и начинаем прочесывать местность. Про оружие ничего не сообщается, будем считать, что оно у него есть. Ну и бомба, само собой. Бомба – вот главное. Сам сопляк, – кивнул он на фотоснимки, – никакого интереса не представляет.
Это означало, что церемониться с террористом не следует. При малейшей опасности – стрельба на поражение.
– Лучше бы дома сидел, – буркнул Дружинин.
– Кто? – обернулся к нему Шаповал.
– Да пацан этот. Ведь сам не понимает, во что ввязался.
Машина остановилась, но бойцы не могли определить, где они сейчас находятся, – в фургоне не было ни одного окна, кроме стекла, разделяющего их с кабиной водителя.
– Классная работа, – сказал Шаповал и даже покачал головой – так ему все происходящее казалось удивительным. – Он еще и бомбу не успел подложить, а у нас уже есть его фотографии.
– Прогресс идет семимильными шагами, – с усмешкой поддакнул Дружинин. – Скоро террориста будут обезвреживать через секунду после того, как он задумает какую-нибудь пакость.
Было слышно, как в кабине запищала рация. И почти сразу – голос Удалова:
– К Белорусскому! Живо!
Водитель рванул фургон с места. Бойцы повалились друг на друга. Шаповала прижало к стене, и он из-под груды тел обиженно пробасил:
– Ну вот, операция еще не началась, а половина из нас – уже калеки.
– Тебя зашибло, Толян? – заботливо осведомился Дружинин.
– А ты как думал? Перелом двух ребер, ушиб голени…
– И защемление мозжечка, – подсказал кто-то. – Это самая опасная травма из всех.
Шаповал готов был ответить, но не успел – фургон резко затормозил, и Удалов крикнул:
– Все из машины!
Распахнулись дверцы, бойцы высыпали на асфальт. Людская толчея, киоски, бело-зеленое здание – Белорусский вокзал. К Удалову подскочил какой-то парень:
– Скорее! Он уже вошел в метро!
Удалов промолчал, но было заметно, как по его лицу пробежала тень. Метро – это был едва ли не самый худший вариант из всех, что можно себе представить.
– С бомбой? – осведомился Удалов.
– Что? – наморщил лоб парень.
– Пацан этот с бомбой в метро пошел?
– Я не знаю. У него такая сумка…
– Какая? – торопливо уточнил Удалов.
– Черная.
– Сам он как одет?
