1
…Она пришла в себя уже в коридоре. Все та же молоденькая медсестра с выражением профессиональной скуки на накрашенном лице похлопывала ее по щекам.
– Ну все уже, нечего, нечего, – приговаривала она, даже не пытаясь изобразить сочувствие. – А рожать как будешь? Еще больнее…
Она попыталась сесть. Получилось с трудом.
– Не ваше дело, – отчеканила она прямо в лицо медсестричке. – Если буду… У вас-то с этим никаких проблем нет – скольких вам можно, двоих или троих?
– Да как ты смеешь!.. Девчонка, соплячка…
Скрипнула дверь, из кабинета как-то бочком выбралась мать. Черты ее правильного лица словно присыпала пыль безнадежности.
– Одевайся, горе мое, – только и сказала она дочери, и та сразу поняла: шансов нет. Истаяла последняя надежда, и через год ее ждет неизбежная Операция.
Всю дорогу домой мать молчала. Она тоже молчала. Режущая боль между ногами была нестерпимой, но она уже привыкла к тому, что не заслуживает жалости. Очень хотелось плакать, она сама не понимала, что заставляет ее сдерживаться.
Уже в лифте мать повернулась к ней и бросила звенящим от слез голосом:
– Только попробуй теперь не кончить школу с медалью! Не поступишь в институт – отец тебя кормить не станет, можешь мне поверить!
Отец…
Дома она, дождавшись, пока мать скроется на кухне, а сестренки рассядутся перед телевизором смотреть очередной сериал, тихонько извлекла из стола, из-под груды старых писем и заранее заготовленных открыток, старую фотографию.
У припорошенного снегом парапета древней Плескавской крепости стоял, полуобернувшись к ней, молодой человек с сильно вьющимися волосами цвета меда, с неуловимой смешинкой в прищуренных золотых глазах. Голубая спортивная куртка, на шее цветной платок – так одевались лет пятнадцать тому назад… Мать прятала от отца эту фотографию – и не без оснований.
Отец… Кто ты и где ты, Лазор Угнелис, МОЙ настоящий отец? Меньше месяца длился этот головокружительный роман ее матери – ровно столько, на сколько была путевка в Гинтару. А через восемь месяцев, аккурат в день ее появления на свет, пришла телеграмма: «АВЕ МАРИЛЛИЯ ДЕВОЧКУ НАЗОВИ ЛИНДОЙ».
Откуда он знал, что это будет она, а не сын? Как угадал точный день – день святой Элеонор, хранительницы Гинтары?
В любом случае, папочка, кто бы ты ни был, хоть демон-хва из когурийской сказки – но отсутствие твоего генотипа в окружной поликлинике поломало твоей дочери всю жизнь. И так-то, как дочери неизвестного отца – не больше одного ребенка. А прибавить сюда телосложение – родилась-то на месяц раньше срока, вот всю жизнь и не хватало десяти процентов до минимальной нормы веса – да еще и болевой порог пониженный…
Никто и никогда не возьмет ее замуж. Кому нужна женщина, не способная дать жизнь детям?!
Из комнаты донесся дружный смех сестренок. Вот уж у кого не будет подобных проблем – все три прекрасные ругианские телочки, спортивные, с хорошей родословной и звучными кличками, взятыми все из тех же сериалов: Маэстина, Дзидра, Альдона… Леопольд Ковенски великолепно делает все, за что ни возьмется, в том числе и дочерей.
Другое дело – она, старшая. Угнела. Ни лыжи, ни велосипед, ни даже танцевальная студия… И кому нужна теперь ее хваленая красота, единственное, кроме имени, отцово наследство? Красота, уже год как ставшая несомненной и обещавшая развернуться в нечто большее…
А впрочем, известно, кому. Красивая женщина, любовь с которой не оставляет последствий…
За окном темнело. Она взяла со стола зеленую свечку в форме белки, символа этого года. Оглядываясь на дверь, коснулась пальцами фитиля – и тут же над свечкой вспыхнуло маленькое дрожащее пламя.
Угнела! Она гордилась этим и тем, что внешностью удалась в своего непонятного отца. И ни за что и никогда не променяла бы его имя на респектабельно звучащую фамилию Ковенска.
