– Гриш, можно я просто помолчу?
– Тебе все можно, Крошка. Ты же знаешь, – улыбнулся он.
Крошка… Только ему позволяю себя так называть, другому бы уже прилетело.
А Грише можно.
Он и произносит как-то так мягко и по-доброму: Крооошка… становится сразу спокойнее на душе. Будто в домике.
Я вздохнула.
Мы ехали по ночному городу. Мелькали огни витрин. Куда-то шли люди. Много людей. Они словно ручьи стекались у светофоров и лавиной разливались перед машинами, едва загорался красный свет.
Из динамиков Сурганова предупреждала милую девочку «значит ты можешь сбиться с пути… значит рискуешь не скоро вернуться назад…» ааааа….
Гриша уловил мои вибрации и мгновенно понял, что мне сейчас не эта музыка нужна и не прогулочные 60 км/ч.
На зеленый мы сорвались и помчали, ускоряясь и ускоряясь. За окном мелькали только огни.
Дапстеп на максималке разбивал мысли и расслаблял мозги, которые готовы были взорваться от напряжения.
Я растеклась в кресле.
История вновь повторялась.
Эти долбанные отношения.
Кто их придумал.
Зачем это все.
Строишь.
Придумываешь.
Создаешь.
А потом оп…
И опять. Я. Гриша. Машина. Скорость. Дапстеп.
Как у других людей все получается?
У других…
Все получается…
Как?
Получается?
Все?
Я как лучше. Старалась. Вся же на опыте уже. Вроде все углы забила войлоком. Тараканов усмирила. Прокачанная. Наученная. Все друзья его от меня в восторге. А он…
Еще громче музыку!!!!
Пожалуйста.
– Ну что, Крошка? Ко мне или домой? Мы уже три часа по городу катаем… – выключил звук Гриша.
Домой?
Нет. Там тишина и я сойду с ума от долгого и медленного самоубийства мыслями, которые не убьют же по-человечески, а высосут всю меня наизнанку. Не хочу опять размазывать себя по стенам и зачитывать обвинительные приговоры себе и всему миру.
Не хочу домой.
К Грише?
Снова к Грише? Будем снова пить абсент, танцевать и валяться на лоджии в подушках, размышляя о смыслах жизни и о том…
Ну, почему мы!
Такие зашибательские и снова одни!
Почему нам все время попадаются не те!
Что не так в нашем странном мире, где ломается притяжение и в какой момент случается разгерметизация души до удушья?
До тошноты. До колик в животе. До судорог в икрах ног.
– К тебе…
В его холостяцкой квартирке все гармонично.
Даже разбросанные носки и грязная посуда в мойке.
– Торопился, – попытался оправдаться Гриша.
Он колдовал над абсентом, оживляя его огнем и ледяной водой, при этом продолжал молчать, не отвлекая меня от моих чувств, эмоций и принятия.
Хорошо здесь. И молчать. И болтать до утра.
Как в санатории для душевнобольных.
Глоток напитка обжигал, оставляя яркое послевкусие. Стало теплее. Щеки начали приятно гореть. Как после мороза. По телу прокатилась волна. Аааах…
– Потанцуем?
– Да…
– Дарьенце?
– Нет. Только не Дарьенце…
Он включил музыку.
– Да…
Пригласил в объятия.
И танго унесло нас на другую параллель реальности.
В мир, где понимают друг друга без слов.
В мир, где я могла открыться вся и, не тая, поведать о своей боли… о своем сердце… о вновь разбившемся вдребезги сердце.
Он спрашивал и вел меня на болео… я отвечала и ставила точки.
Он спрашивал и прерывал шаг… я молчала и думала, что ответить.
Он давал мне намерение и возможность говорить без остановки… я говорила и не могла остановиться, пока не выплеснула всю боль и все свои чувства без остатка.
Он замедлялся и обнимал меня бережливее, давая заботу и нежность, всю какая была в его душе… я отвечала и по моим щекам текли слезы.
Мы лежали в подушках на лоджии.
Пили чай с брусникой и размышляли о смыслах жизни.
Рассказывали свои грустные истории, возмущались и восхищались друг другом.
Ты же такая…
А ты же такой…
Да, как он вообще…
Да какая она дура…
Я не помню сколько раз повторялись наши такие душевные встречи. Сколько раз мы смотрели на верхушки деревьев ботанического сада за окном. Сколько раз мы нарушали правила, наматывая километры по городу под дикую музыку. Сколько раз были разбиты наши сердца. Сколько раз мы начинали сначала. Сколько раз…
