В одном провинциальном городе
Маленькая повесть
Это была не самая светлая полоса моей жизни. И казалось, конца этой широченной, почти беспросветной полосе не будет… Пожалуй, стать совершенно чёрной ей мешали лишь два обстоятельства: моя молодость и природный оптимизм, замешенный на солидной доле иронии ко всему и всем, не исключая самого себя.
А началось всё в предзимнем, сыром сером Петербурге, где я учился в аспирантуре. Неожиданно для всех, кто меня знал, я после удачной переаттестации на третий, заключительный, учебный год, за которым, как правило, следует защита кандидатской диссертации, руководствуясь какими-то неясными, даже для самого себя, мыслями, вдруг написал заявление с просьбой об отчислении меня из аспирантуры. Выпадая, таким образом, в осадок, вернее, практически, в никуда. Наверное, так может выпасть космонавт из обжитого уже корабля в открытый, леденящий, враждебный всему живому космос.
«Обжитие» же моего «корабля» состояло в следующем. Окончив охотоведческий факультет Иркутского сельхозинститута и проработав после этого два года стажёром-исследователем в единственном в стране, впрочем, как и оконченный мною факультет, Лимнологическом институте на Байкале, я дерзнул послать заявку на поступление в аспирантуру. В один из лучших в Российской академии наук институтов – Зоологический, расположенный на стрелке Васильевского острова. Почти напротив Эрмитажа, на другом берегу Невы. Попасть с левого берега на правый, или наоборот, можно было, перейдя не такой уж длинный Дворцовый мост… Хотя тогда, отослав по почте заявку на единственное вакантное место в столь престижном институте, я всей этой географии ещё не знал. Как не знал и того, что на место это, по специализации «Биология», были поданы заявки ещё двух соискателей. Один из них окончил Московский, а второй – Ленинградский университет. На собеседовании в ЗИН, как сокращённо именовался Зоологический институт, куда были вызваны все соискатели на вожделенное место, в октябре, я в первый и, как впоследствии оказалось, в последний раз увидел своих конкурентов. Симпатичных, с некоторым не особо скрываемым чувством превосходства по отношению ко мне, провинциалу, молодых людей.
Узнав, что я окончил периферийный институт, они отошли в сторонку, наверняка тут же исключив меня из претендентов на столь заманчивую вакансию. В их глазах так и читалось: «Подумаешь, какой-то Иркутский сельхозинститут… Смешно, ей-богу, брать в расчёт подобное учебное заведение.
И на что только люди надеются, непонятно…»
В сумеречном длинном и высоком коридоре мы ожидали вызова в кабинет, где заседала приёмная комиссия. То присаживаясь на старомодные стулья, стоящие вдоль стен с двух сторон массивной и высокой двери, с прикреплённой рядом с ней блестящей металлической табличкой: «Директор Зоологического института, академик Николай Александрович Скорлато», то прохаживаясь по коридору. И с нетерпением («Скорей бы уж!..») ожидая вызова для собеседования в сей кабинет.
По немногочисленным репликам моих конкурентов, негромко говорящих, диалог их, похоже, сводился к следующим любезностям: «Если бы я не родился в Питере, я бы хотел родиться в Москве…». «А если бы я не родился в Москве, я бы хотел родиться в вашем прекрасном городе…», чем изначально, с самого рождения, подчёркивалась исключительность обоих. И, может быть, поэтому я мысленно, в сердцах, отвечал этим шептунам: «А вот если бы я не родился в Сибири, то и вообще б родиться не хотел».
Время от времени я подбадривал себя тем, что биологию у нас на факультете (а именно по этому предмету – «Общая биология» и предстояло собеседование) преподавали очень хорошо. К тому же на многочисленных промысловых и учётных практиках в тайге я изучил эту самую биологию не только теоретически – на лекциях профессора Василия Николаевича Скалона, но и практически, прощупав, так сказать, почти каждую косточку: будь то норка, соболь, колонок, таймень, сохатый ли…
