Алиса
Я сижу в длинном больничном коридоре на пластиковом жестком стуле, который прикреплен к двум другим таким же «сидушкам». Над головой противно моргает лампа, изредка потрескивая. В дальнем конце коридора — двери в операционный блок, куда посторонним вход воспрещен. Посторонним. Вход. Воспрещен. Только какая я посторонняя? Там моя дочка. Моя единственная отрада. Мой ангелок. Моя Анжелика. Единственный смысл моей жизни. Если ее не спасут… Если ее не спасут…
Какая-то уродка на дорогой машине на полной скорости протаранила школьные ворота и въехала в стайку детей, которые собрались у входа. Второе сентября. Начало учебного года. А для моей Анжи — первый день учебы в жизни. Вчера она пошла в первый класс, но вчера уроков не было — только линейка. Она так радовалась, так хотела сесть за настоящую парту, оказаться на первом в своей жизни уроке. Только не успела. Визг тормозов. Удар. Крики. Сплошная какофония звуков.
Я только что подвезла ее к школе. Классная руководительница встречала детей у школьных ворот, чтобы самой отвести их в класс и чтобы никто из первоклашек не заблудился в школьных коридорах. Я поцеловала свою детку в щечку, пожелала ей хорошего дня и отошла к машине, помахала. Анжи махнула мне в ответ.
Дальше все произошло слишком быстро, но теперь я вижу все как в замедленном действии. Я машу дочке. Она машет мне в ответ. Улыбается. Я сажусь за руль. А еще через мгновение вынырнувший из-за угла автомобиль врезается в ворота, проламывает их и сносит стайку детей вместе с учительницей.
Наверное, я даже сознание потеряла от ужаса. Когда пришла в себя, мир вокруг наполнился криками и плачем. Потом были сирены скорой помощи и полиции. Бесконечно долгая поездка до больницы. А теперь вот это: посторонним вход воспрещен.
Сколько мне ждать? Сколько еще ждать?
Уперев локти в колени и закрыв лицо руками, я сижу вот так, не шевелясь, бесконечно долго. Кажется, все чувства атрофировались, мысли испарились. В голове набатом звучит только одна мысль. Почему так долго? Почему так долго?
Когда и эта мысль исчезает, дверь операционной наконец открывается. Я дергаюсь от неожиданности и вижу, как каталку с Анжеликой увозят куда-то. Не ко мне везут, а по параллельному коридору. Я вскакиваю и кричу:
— Доктор!
Ремень сумки цепляется за край сиденья, и от моих резких движений все содержимое высыпается на пол. Я отмечаю это краем сознания, но даже не останавливаюсь, несусь в сторону операционной.
— Что с ней? Она жива?
Я подбегаю к врачу. На его лице выражение бесконечной усталости.
— Жива, — кивает он.
— Куда ее увезли? — Я смотрю в сторону небольшого коридора.
— В реанимационную. Послушайте, — объясняет врач, — у вашей дочери тяжелая черепно-мозговая травма, перелом верхней конечности, было внутреннее кровотечение, которое нам удалось остановить. Ситуация трудная. Следующие сутки будут сложными, но будем надеяться, что она выкарабкается.
— Мне можно к ней?
— Идите на пост, там вам все объяснят. — Он кивает в сторону двери и уходит.
Я спешу туда. На фронт-офисе целая толпа. Я нервно жду своей очереди. Медсестра начинает объяснять мне правила и часы посещения в реанимации. Так как дочь только после операции, мне не разрешают сразу же пойти к ней. Но мне надо! Так надо! Однако медсестра непробиваемая.
— Позже, — отрезает она и обращается к следующему: — У вас что?
Развернувшись, я обвожу взглядом помещение, натыкаюсь взглядом на какого-то хмурого мужчину, пристально смотрящего на меня, но тут же отворачиваюсь и иду в сторону двери, над которой висит табличка «Комната ожидания». Я здесь ждала конца операции или не здесь? В голове все смешалось. Внутри много народу. Какая-то женщина в углу рыдает, привалившись к плечу мужа.
