Кирр подхватил мою лошадь под уздцы. Легкая вечерняя прогулка закончилась очередным скандалом. Путаясь в длинной и тяжелой юбке, я не без помощи верного слуги, Кирра, оказалась на мягкой траве.
— Лана, стой!
Гневный рык моего мужа раскатился громом. Обернувшись, я вспыхнула и болезненно покраснела. Подхватила юбку и широким шагом направилась в сторону дома.
Маркус, гневно сверкая темно-синими глазами, мчался ко мне, вздымая пыль на грунтовой дороге. Я успела добежать только до лестницы, когда мой муж, резко натягивая поводья, остановился рядом.
— И куда же ты бежишь, скромница? — прожигая меня взглядом, Маркус надменно разговаривал со мной.
— Подальше от тебя!
Выкрикнув, я принялась взбегать по лестнице. Я видела перед собой только маячившие впереди тяжелые дубовые двери. Этот мужлан, изверг! Настоящая Синяя Борода! Груб, заносчив и просто невыносим!
Я натыкалась на перепуганных слуг и бежала только вперед. То и дело путаясь в неудобном платье, оступалась. Нервно хваталась за юбки и спешила, но Маркус все равно догнал меня возле парадной лестницы.
— Что… — задохнувшись от возмущения, ощутила крепкие загорелые мужские руки на своей талии. — Пусти!
Мир перевернулся. С легкостью подхватив меня, словно пушинку, Маркус закинул к себе на плечо, по-хозяйски перехватывая за бедра. Я попыталась возмутиться, но мой муж лишь недовольно цыкнул, с ноги открывая дверь в библиотеку. Подниматься наверх, в спальню, ему было либо лень, либо некогда.
— Скромница… Корчишь из себя недотрогу, но стоит тебе почувствовать вкус свободы, как в тебе просыпается настоящая распутница, да еще бойкая на язык! Да, Лана, на остроты ты щедра. Как ты там меня назвала? Кажется, уродом?
— Это я, конечно, погорячилась… — уперевшись руками в мужскую спину, фыркнула, тряхнула головой и откинула волосы с лица. — Ты не урод, ты бездушная тварь! У тебя не сердце, а камень!
Одним движением руки Маркус скинул все, что лежало на широком резном столе, обитом дорогим сукном. Меня швырнул сверху. Распластавшись на столешнице, я яростно моргала, задыхаясь от гнева.
— Считаешь меня бездушным?
— И распутным. Ни одной юбки не пропускаешь…
— Неужели? Ты разве видела меня с кем-то? — Маркус склонился надо мной, упершись руками в столешницу. Мой муж нависал надо мной, буравя взглядом. — Ах, я понял. В тебе говорит ревность! Неожиданно… Сначала, ты соблазняешь меня, затем отталкиваешь, потом ругаешь, на чем свет стоит.
Яростно дыша, смотрела на Маркуса. Он был в такой опасной близости, что меня буквально испепеляло жаром его тела. Иногда мне начинало казаться, что злость и раздражение делали его более страстным. Каждая наша встреча, каждая попытка наладить отношения заканчивались взрывом. Вот и сейчас, пытаясь убить друг друга взглядами, мы замолчали, пытаясь справиться с нахлынувшими эмоциями.
— Ты… ты так заманчиво поправляла платье. Слишком узкое? Тесно в груди? — Маркус, вновь сверкнул глазами и, удерживая меня, вцепился в завязки лифа. Они только крепили кружевной верх. — Наверное, тебе очень жарко после такой долгой прогулки под жгучим солнцем. Позволь помочь.
Горячая мужская ладонь, немного мозолистая, уверенно и нагло забралась под кружево. Едва пальцы Маркуса коснулись моей кожи, как с моих губ сорвался нежданный, слишком страстный стон.
Меня раздражал Маркус, раздражал своим характером, поведением, пренебрежением ко мне и ореолом если не героя-любовника, то человека, не способного на верность. А память о бывшем муже и о том, как я попала в этот мир, и вовсе отравляли мой разум.
— Бесстыдница!
Мое возмущение было прервано страстным поцелуем. Маркус просто навалился на меня, оглушив надсадным скрипом стола. Я сама была не прочь поймать своими губами его жесткий рот. Мой муж был то груб, то нежен, то снова груб, чтобы вновь утопить в горячей ласке. И в это же время мужские пальцы слишком уж шаловливо распоряжались с моей грудью, дерзко перехватывая соски.
