Редактор Маргарита Дмитриевна Мельникова
Дизайнер обложки Федот Федорович Суриков
Корректор Александр Владимирович Шумов
© Юлия Владимировна Шумова, 2019
© Федот Федорович Суриков, дизайн обложки, 2019
ISBN 978-5-4496-6276-7
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Отец молчит и нервно курит. Дым ветром относит в мою сторону, однако папа этого не замечает. Он о чем-то глубоко задумался и время от времени насвистывает знакомую песенку.
Мама выходит из себя и начинает давать ему последние наставления и высказывать упреки. Временами она всхлипывает, а то и вовсе плачет:
– До смерти не хочется мыкать горе по чужой стороне с больным ребенком на руках, а тебе всё нипочем.
Отец игнорирует её причитания и говорит что-то успокаивающее.
Когда поезд остановится, папа подсадит меня в первый попавшийся вагон и поможет матери вскарабкаться на высокую подножку. Искать свой вагон – совершенно нет времени, поезд на таких глухих полустанках стоит всего одну-две минуты. Сонная проводница поднимет подножку, захлопнет дверь, и оставшийся на перроне отец – живое воплощение дома, спокойствия и беззаботного веселья – еще долго будет мерещиться мне за окном.
Мне отчаянно хочется вцепиться в рукав его куртки и закричать, что есть мочи: «Я хочу домой! Пожалуйста, папка, папочка родной, забери меня домой! Я не хочу никуда ехать! Там мама часто плачет и нервничает!» Но поезд уже равнодушно стучит по рельсам, унося нас от привычного домашнего уюта.
Надо, значит надо. Уверена, что мама тоже мечтает спрыгнуть на перрон и бежать, бежать, бежать! Пешком по снегу, не разбирая дороги, только бы забыться и почувствовать себя свободной! Свободной от внезапно свалившегося на нас горя. Свободной от необходимости тащить на себе больного ребенка, который стремительно теряет зрение, и никто, даже именитые московские доктора, не в силах остановить процесс надвигающейся темноты.
Родители были упрямы в борьбе за сохранение моего зрения, даже где-то одержимы этим. Мама часто выходила из себя и плохо контролировала свои эмоции.
Но я, пятилетняя девочка, делала долгие переходы по суетливой Москве совершенно безмолвно. Никогда не жаловалась на голод или усталость. Я как стойкий солдатик часами стояла, сидела на корточках или спала, облокотившись на мягкую сумочку мамы. Каждый день мы долгие часы простаивали в интернациональных очередях в процедурные кабинеты, а после – в кабинеты к докторам – и слушали их равнодушную монотонную речь о том, что я всё равно ослепну. Диагноз редкий, один на тысячу. Мама отчаянно рыдала и упорно стояла на своем:
– Она будет видеть!!! Я вам не верю, ясно!? Я найду способ помочь своему ребенку!
А потом снова двухчасовой путь назад в гостиницу. Всё время на ногах, в безжалостной одуревшей толпе, которая несется, толкает и отшвыривает, как будто не замечая маленькую девочку с синими кругами под глазами и растерзанную отчаявшуюся женщину.
Иногда с нами ездил папа и дядя Витя. Они много шутили, балагурили, и мама в их присутствии была намного веселее и спокойнее. Мы проходили все те же пути адской московской жизни, вливались в бурный поток метро, по пять часов ожидали своей очереди в процедурный кабинет. Обречённо подставляли голову под град грубостей и ханжеских замечаний медицинского персонала. В дождь и снег мы подолгу стояли на автобусных остановках. Однако под смех папы и дяди Вити жизнь уже не казалась такой тоскливой. Папа приезжал в Москву из суровой Уральской деревни, но неотесанность далекого Урала казалась благородной интеллигентной простотой по сравнению с якобы великосветскими столичными нравами. Но как мы попали в Москву? Какая неведомая сила так надолго задержала нас в этом огромном городе?
