Этот маленький сибирский городок, который запомнился мне потом на всю жизнь, показался сначала совершенно невзрачным и даже унылым. Что, впрочем, было и немудрено. Намного позже я понял, что попал в него в самое неприятное для Сибири время: в середине ноября.
Но это было потом – а пока что я пробирался к заводу пешком через сугробы и завывание вьюги. Молодой и, как мне казалось, перспективный молодой специалист, я был командирован в этот глухой край внедрять нашу драгоценную установку для органического синтеза. По всему выходило, что застрял я тут надолго: установка работала нестабильно даже в условиях опытного завода, что уж там говорить о реальном производстве с непременным для соцреализма бардаком.
Сказать откровенно, поехал в Сибирь я охотно – энтузиазм великих строек еще не прошел, Братская ГЭС была у всех на слуху, на московских кухнях рассказывали о бешеных деньгах и странных сибирских обычаях. Все это накладывалось на общий энтузиазм по поводу полетов в космос и смены генсека. Мне казалось, что я еду в какой-то чудесный вечнозеленый край, населенный прекрасными людьми и являющийся настоящей дорогой в будущее.
Разочарование наступило довольно быстро – прямо с небольшого холодного деревянного вокзала чуть ли не столетней давности постройки. Скрипучий холодный трамвай – встречать меня на вокзале никто и не подумал – медленно тащился за город, где в окружении пожелтевших от химии сосен стоял комбинат.
Правда, с людьми действительно повезло. Простодушные, открытые, прямые, они разительно отличались от москвичей. В первый же день в общежитии, куда меня поселили, в мою честь устроили пирушку с сибирскими пельменями, водкой и песнями, наутро после которой голова была непривычно прозрачной, но легкой.
Со своим московским самомнением я предполагал, что буду сидеть в отдельном кабинете рядом с директорским, и снисходительно распоряжаться местными инженерами, неумело запускающими нашу железку. Однако директора я увидел только раз – когда зашел представиться. Здоровый весельчак габаритами втрое больше моих одобрительно похлопал меня по плечу, традиционно поинтересовался, как там Москва, после чего спровадил меня главному инженеру и, как я понимаю, больше ни разу не вспомнил о моем существовании. Для меня поставили стол рядом с установкой, прямо в цехе органического синтеза. Хотя сам цех был чистым, но воняло там всеми запахами, которые только мог придумать человек, и я вскоре стал всерьез подумывать о том, чтобы ходить на работу в противогазе.
Поселили меня, как я уже упоминал, в общаге – правда, к счастью, не в рабочей, а в инженерской. Через некоторое время я понял, что мне крупно повезло – рабочую общагу еженедельно потрясали грандиозные пьянки и драки, а инженеры хотя и пьянствовали, но делали это скромно и тихо. Формально со мной в комнатке жил старший мастер, имени которого я так и не узнал. Вся общага звала его Виннету, и в комнате он появлялся в лучшем случае раз в неделю – отоспаться после очередной пьянки. Все остальное время он ошивался по всем местным молодухам, честно не делая различия между инженерным и рабочим общежитием, а заодно навещая и окружающий завод частный сектор.
С запуском установки тоже все было весьма далеко от моих мечтаний. В помощники мне дали балбеса-практиканта Вовку из местной фазанки, который только и знал, что курить, пялиться на ноги девчонок и мучительно зевать при любых моих попытках объяснить ему принцип действия установки. Остальным было некогда, лишь главный инженер иногда подходил ко мне, смотрел на разбросанную документацию, с сомнением хмыкал и снова исчезал на месяц.
