Как я «нагнул» юридическую систему и вышел на волю из тюрьмы США
Эпиграф.
Мне теперь по душе иное…
И в чахоточном свете луны,
Через каменное и стальное,
Вижу мощь я родной стороны.
Сергей Есенин.
Середина весны 1999-го года. США, Штат Аризона. Пустыня. До мексиканской границы около 50-ти миль. Автомобильная трасса, на которой находится самая затрапезная, внешне – несколько убогая автобусная остановка. Около неё притормаживает минивэн, из которого выходит человек в цивильной одежде с неким узлом, где находился его нехитрый скарб. Минивэн тут же срывается с места и на приличной скорости уносится вдаль по трассе. На автобусной остановке никого нет. Машин на трассе тоже нет. Человек, оставшийся на этой на остановке – ваш покорный слуга. Местное время – около 20-00. Температура воздуха в это время уже довольно приемлема для организма – около 30 градусов по Цельсию. На остановке есть расписание автобуса – в единственном числе. Ибо он (автобус) проходит здесь один раз в сутки, в 22-30 по местному времени. Денег у меня ноль. Билета на автобус тоже нет, да и билетной али еще какой кассы в обозримом пространстве не наблюдается. В животе уже урчит, ибо последний раз я поел в 13-00. Как вы уже, наверное, догадались, я только что «ужом» выскользнул из тюрьмы на волю.
По правилам тюремного распорядка, меня должны были накормить ужином, который состоялся в той тюрьме с 18-30 до 19-30. Но, меня выдернули из «моего» блока сразу же после обеда и безо всяких объяснений поместили в карантинную зону этой тюрьмы. Что само по себе является нонсенсом, ибо карантин проходят только новоприбывшие в тюрьму. Эта тюрьма являлась и является частной и была, относительно других тюрем, довольно приличным заведением, если рассматривать ее в этом контексте. В ней я находился с ноября 98-го года. Из тюремного персонала меня там знали почти все, и очень многим из сидельцев моя персона была знакома тоже. Тому было несколько причин, о которых я расскажу здесь несколько позже.
В карантинной зоне я находился один, и каково же было мое удивление, когда к моей камере-клетке (открытой, против всех тюремных правил) строевым (!) шагом подошли начальник тюрьмы (Warden) и парочку его заместителей. Они громко спросили мое имя и мой тюремный номер (как будто они и так его не знали), затем сверили информацию с моим тюремным браслетом (в тюрьмах США вам надевают в каждой тюрьме свой браслет, с номером и вашим фото). И только после этого начальник тюрьмы вручил мне объемный почтовый пакет, и попросил меня проверить при них целостность этого пакета, а после – вскрыть его в их присутствии.
Обычно все почтовые пересылки они вскрывают и так, доставляя тебе уже открытое письмо или пакет, ибо цензуру никто не отменял. Поэтому, в ответ на мое изумленное лицо, начальник тюрьмы пояснил, что именно этот конверт положено вскрыть в его присутствии. Сказать, что я был удивлен – не сказать ничего. Адрес на конверте гласил, что он был отправлен из офиса Генерального Прокурора США, из города Вашингтона и предназначался лично мне. Ф.И.О. и мой тюремный номер именно этой тюрьмы. После того как я вскрыл этот конверт, в присутствии этих официальных лиц, они дружно развернулись и строевым шагом вышли из моей камеры.
Ознакомиться с официальными бумагами полагается в одиночестве, тем более с бумагами такого пошиба. Так мне через плечо пояснил начальник тюрьмы в ответ на мой немой вопрос. Внутри конверта была стопка бумаг, некоторые из них были написаны от руки и моим почерком. Была еще куча официальных бумаг из различных тюрем различных штатов, в коих я побывал. Медицинские документы о моем здоровье (отличном, нужно заметить) и письмо одного из помощников Генерального Прокурора США (копия которого направлена была и начальнику этой аризоновской тюрьмы – эта пометка стояла на моем письме). Письмо о том, что Janet Reno (Джанет Рино – это Генеральный Прокурор США на то время) в силу своей занятости, не может прибыть в Федеральный Суд города Феникс, штат Аризона на судебное разбирательство по моему делу. Согласно американским законам, при стечении таких обстоятельств, я подлежал немедленному освобождению из тюрьмы и с меня снимались все обвинения.
