Она зацепила меня сразу, как только вошла в класс. Золотистые волосы, на носу веснушки, даже глаза светло-рыжие, чуть-чуть в зелень. Как крыжовник у бабушки на даче, какого-то редкого английского сорта. Тоненькая, лёгкая, будто невесомая. Ветер посильнее подует, и унесёт. И даже форменный пиджак унылого синего цвета и юбка в клетку смотрелись на ней как наряд принцессы. Странно, что я всё это срисовал сразу, в одно мгновение. И глаза, и волосы, и веснушки, и лёгкость походки, и наряд.
– Ребята, у нас новенькая, Кристина Добрынина, – громко объявила классная руководительница Маргарита Валерьевна, за глаза величаемая нами Маргошей. А также королевой Марго. По обстоятельствам.
– Садись, Кристиночка, на свободное место. Вот с Машей Гавриловой, третья парта у окна. А сейчас вспомним, что мы проходили на прошлом уроке.
У нашей классной голос командирский. Даже если уши заткнуть, не поможет. И я его слышал, конечно. Как грохот волн во время шторма. Но смысл слов до меня не доходил, только шум. Я не мог оторвать глаз от новенькой. С моего места в среднем ряду я видел её тонкий профиль и рыжие кудряшки, кое-где прижатые заколками. Она выложила на парту ручку и тетрадь, но продолжала копаться в рюкзачке, пытаясь там что-то найти.
– К доске пойдёт… Голос Маргариты Валерьевны замер, но это меня не насторожило. Я продолжал незаметно, как мне казалось, разглядывать новенькую.
– Дорохин! Дорохин Фёдор, ты спишь, что ли?
Я не услышал даже свою фамилию и имя. Со всех сторон послышались смешки и громкий шёпот:
– Федька! Достоевский! Тебя к доске!
Причём здесь Достоевский? Притом, что книголюб Костя Неверов, известный тем, что к шестнадцати годам умудрился прочитать почти все произведения русских классиков, случайно выяснил, что моё отчество Михайлович. Так я и обзавёлся кликухой «Достоевский». Ну или просто Писатель. Хотя какой из меня писатель? Я математику больше люблю.
Меня назвали в честь деда, профессора математики Фёдора Степановича Дорохина. Папа у меня Михаил Фёдорович, вот я и получился Фёдором Михайловичем.
На шёпот и смешки с упоминанием Достоевского я тоже не среагировал. И только после мощного тычка в спину от сидящего сзади жирдяя Егора Плетнёва я оказался у доски.
– Дорохин, наконец-то проснулся. Что, в танчики допоздна играл? – это у Маргоши шутки такие. – Поведай классу тему вчерашнего урока. А заодно проверим, как ты сделал задание.
Меня ночью разбуди, любое уравнение решу. Папа говорит, в деда пошёл. А Кирилл, мой младший брат, силен в шахматах. Он гордость школы, во всех турнирах побеждает.
Вчерашнюю тему, как и все прошлые и даже будущие, я хорошо знал. И, наконец-то включившись, рассказал про преобразование тригонометрических функций, приведя несколько простых, но изящных примеров.
– Молодец, Дорохин! – похвалила королева Марго. – Ты верен себе. Только не считай ворон, когда тебя к доске вызывают. А то я заволновалась. Раньше за тобой такого не водилось.
– Простите, Маргарита Валерьевна. Задумался.
Маргоша отпустила меня с миром, и я добрых три минуты не смотрел в сторону соседнего ряда. А потом поймал себя на том, что опять разглядываю новенькую. Не замечая, что с соседней парты за мной внимательно наблюдает Оля Смирнова.
***
На каждом уроке мои мысли не переставали вертеться вокруг Кристины. Как она впишется в наш класс? Вообще-то десятый «А» у нас хороший, дружный. Не сказать, что мы один за всех и все за одного, но атмосфера нормальная. Почти полкласса с детского сада друг друга знает, потому что живём мы по соседству со школой. Но и новеньких не обижаем, они же с разных концов Москвы к нам едут. Школа ведь не простая, а физико-математическая, ступенька в студенческий мир МГУ, как любит повторять королева Марго.
