Сад теплый, осенний, затянутый поблескивающей паутиной – засыпающие цветы, трепет последнего тепла.
Во всю протяженность спуска из сада под гору по прутьям решетки ветвится, струится побегами виноградная лоза. Я спускаюсь под нависшей тяжестью теплых зеленоватых гроздей. Виноград свисает в обрамлении желтеющих листьев.
И вот уже внизу, у порога горы, – сумеречный овраг. Цветы здесь белые, замершие, ждущие. Ручей – тихий, как осторожный зверь, быстро крадущийся меж камней, холодный как глаза зверя.
Пока я спускался, смотрел. Все увиденное становилось мною, и ручей и грозди, рожденные в позднее солнце и нисходящий, осенний путь.
Там, внизу, я ступил в нетронутую зеленую траву – и увидел тень…
У тени изумрудные глаза. Они глядят – весело, остро, дико.
Искристые глаза из тени наблюдают – способен ли я на удивление, на звук, на слово, на страх…
Когда я понял их выражение, я собрал к центру груди мое солнечное тепло и через зрачки, не отрываясь от обманчиво-спокойной зелени на меня глядящих глаз, выпустил силою потока лучи – в зеленый, чуткий мир. Зеленые, зрячие кружки сощурились, выгнулись овально. Невидимым лучом я сказал зеленым глазам:
– Твоя жизнь темная, она крадется меж скал. Взгляд твой приковывает, сила твоя опасна не носящему в груди света. Но солнцем в груди я понял твою углубленность зрачков, кошачий блеск и первобытную, радостно возбужденную кровь.
Я буду любоваться тобою, а ты – смотреть на то, что притягивает тебя во мне, что не позволяет одолеть порог силы твердой, невидимой, отделяющей сейчас – твою холодную улыбку от прыжка.
Во взаимоприятии сил – наш огонь. Мои глаза тоже искристы, – тело мое тоже гибко и опасно для тебя… Мирно встретились только глаза, только глаза, мимо смерти скользнула – их таинственная, как равновесие, встреча…
Я поднял руку над головою, – солнечный луч коснулся кончиков пальцев – и отразил в ладони – небо…
