Шарль де Баатц де Кастельмар граф д’Аржиньи – владелец замка Аржиньи, влиятельный и богатый сеньор.
Консуэло, Исидора – возлюбленные графа д’Аржиньи.
Бернар – приёмный сын графа д’Аржиньи.
Рене Добрый – сюзерен Прованса, покровитель менестрелей, магистр Приората Сиона.
Жанна де Лаваль – вторая жена Рене Доброго.
Жюстен – секретарь Рене Доброго.
Валери Сконци – генерал ордена иезуатов[1].
Альбано – секретарь и доверенное лицо Сконци.
Гилермо, Белуччи – верные служители Ватикана, боевые псы иезуитов.
Жиль – слуга графа д’Аржиньи.
Отец Кристиан – настоятель монастыря, принадлежавшего ордену Валломброза[2].
Изабелла, Беатриса – монахини из святой обители босоногих кармелиток[3].
Констанция де Лаваль – настоятельница монастыря босоногих кармелиток, кузина Жанны де Лаваль.
Отец Анри – настоятель монастыря цистерианцев[4].
Отец Варфоломей – член ордена цистерианцев, опекун приюта для мальчиков.
Марко де Пуэстро – советник архиепископа Ледесмы, магистр ордена «Второе пришествие».
Игнацио Агирэс – он же Исим Эль-Кеф, доверенное лицо Марко де Пуэстро.
Мадлен Агирэс – мать Игнацио.
Мактар Эль-Кеф – египетский купец, отец Игнацио.
Харуф – александрийский антиквар.
Кемаль – эфиоп, охотник за старинными раритетами.
Луи де Ла Мон – эмиссар эфиопской прецептории Приората Сиона.
Франциск – член Приората Сиона, Хранитель первого круга.
Асмодей, Абигор[5] – демоны.
Рене Добрый – граф де Гиз, герцог Анжуйский, Лотарингский, Провансальский, номинальный король Сицилии – пребывал в смятении. Он нервно расхаживал по одному из залов своей роскошной резиденции в Экс-ан-Провансе, где обосновался в последнее время. Выбор Рене Доброго пал на Прованс не случайно, ибо эта обширная область официально не подчинялась французской короне[7], и его высочество наслаждался относительной свободой. Почему относительной? Да потому, что Париж и Ватикан, осуществляя светскую и духовную власть, не желали упускать из своих рук столь лакомый кусок, как Прованс. И город был переполнен папскими легатами, которые проявляли особенную назойливость, свойственную духовным лицам, облечённым хоть какой-нибудь властью, не говоря уже о бесконечных посланниках короля Франции, кузена герцога Провансальского.
Рене Добрый тяжело вздохнул. Его печалили вовсе не легаты и многочисленные представители Парижа, к которым он давно привык и которые чувствовали себя в Экс-ан-Провансе настолько комфортно, что всячески затягивали своё пребывание в гостеприимном и богатом городе.
Правителя Прованса беспокоило другое обстоятельство…
Рене несколько раз прошёлся по залу и вышел на балкон. Его лица коснулось дуновение мистраля[8]. Герцог с удовольствием насладился прохладой ветерка.
Он придирчивым взором окинул свои владения – ещё несколько лет назад Экс-ан-Прованс считался ничем не примечательным городом. Но с появлением здесь резиденции герцога положение изменилось.
В город со всей Франции, а затем и Италии стекались художники, менестрели и зодчие. Возводились новые здания, их расписывали лучшие европейские мастера, менестрели слагали стихи и песни в честь своего покровителя и его жены, прекрасной Жанны, урождённой де Лаваль.
Рене Добрый поистине заслужил славу покровителя искусств и утончённого человека. Но этого герцогу было, увы, недостаточно…
Рене перевёл взор на церковь Сен-Жан-де-Мальт, принадлежавшую госпитальерам, колокольня которой возвышалась над городскими постройками, ибо составляла почти тридцать туазов[9]. Он осенил себя крестным знамением…
«Когда же корабль прибудет в Марсель?.. Неужели что-то случилось?.. Возможно, шторм?.. Корабль погиб… Не может быть… Египетские галеры тяжелы и устойчивы, они хорошо переносят морскую стихию… Жаль терять верных, проверенных людей, их и так осталось слишком мало… Нынче преданность идее и благородство, увы, не в почёте…» – размышлял герцог, любуясь готическими шпилями Сен-Жан-де-Мальт.
