– Катя, вставай! Катюша, ты меня слышишь?! Уже почти семь часов!
За окном стояла непроглядная темень, и слышно было, как в стекло стучатся крошечные снежинки. Они легонько касались стекла, отталкивались и падали вниз. Снег в городе был помехой. Падая на землю, снежинки мгновенно таяли, теряя свою безупречную геометрическую красоту, и превращались в холодную скользкую кашу.
Девочка спрятала голову под подушку, но мамин голос проникал и туда.
– Катя! Ты опоздаешь на автобус!
Нет, не опоздает! Потому что мама позаботится о том, чтобы она точно уж не опоздала. А так не хочется вылезать из теплой постели!
– Ну ма-ам… Можно я не поеду?
– Нет, не можно! – мама отдернула одеяло, кожа тут же покрылась пупырышками, – вставай!
Когда мама вышла из комнаты, девочка обратно натянула одеяло, сделав норку, и поджала ноги, чтобы согреться. Это просто издевательство, тратить выходной на какую-то там патриотическую экскурсию. Она бы, может, и не поехала, если бы классная руководительница не обзвонила всех родителей. Мама, конечно, обрадовалась. Она вообще всегда была за то, чтобы Катя узнала что-то новое. А этой поездке обрадовалась вдвойне. Оказалось, что мама, будучи студенткой второго курса, тоже была в Истре на экскурсии, и ей там очень понравилось. То есть, возможности избежать поездки вообще не было. Теперь вставай ни свет ни заря, в автобусе трясись, потому что у мамы ностальгия…
Предупреждая очередное мамино нападение, она кое-как села на кровати, передернулась. Волосы на длинной стороне замялись и торчали в разные стороны. Обрить одну половину головы было классной идеей, но теперь, чтобы прилично выглядеть, нужно было укладывать волосы каждый день. Пригладив вихры, она дотянулась до махрового халата, всунула руки в рукава и запахнула его на груди.
– Катя, ты встала? – донеслось из кухни вместе с запахом овсяной каши.
– Да встала я, встала… – буркнула девочка, и поплелась в ванную.
Теплый душ, как ни странно, взбодрил. Она высушила волосы, уложив пряди аккуратной волной. Хотела накрасить глаза, но, подумав, отложила косметичку. Красоваться там будет не перед кем, одиннадцатые классы (счастливчики!) не едут.
Мама хлопотала на кухне. Катя села на высокий табурет у стола и посмотрела на нее. Странно, что мама, которая вставала затемно, выглядела так, будто давно уже выспалась. Она бодро сновала между плитой и столом, успевая помешать, нарезать, поставить перед Катей тарелку. Есть совсем не хотелось, но у мамы было правило пяти ложек. Эта традиция появилась, когда Катя была совсем маленькой, и маме приходилось уговаривать ее покушать. Тогда мама сказала – съешь столько, сколько тебе лет! Маленькая Катя посчитала на пальцах – пять. Пять – это немного, решила она, и начала есть. Но каша оказалась такой вкусной, что она не заметила, как ложка скребнула по дну тарелки. Тогда мама похвалила дочку и дала конфету. А когда капризы за столом повторились, мама опять предложила съесть пять ложек. Так и повелось…
Покончив с завтраком, девочка соскользнула с табурета, подошла к маме, обняла.
– Спасибо…
– На здоровье, – мама чмокнула Катю в лоб. Раньше она целовала в макушку, но, за последние несколько месяцев дочка заметно выросла, и теперь мама дотягивалась только до лба, – я там тебе термос и бутерброд приготовила, возьми обязательно!
Отвернувшись, Катя сморщилась – еще не хватало с бутербродом в сумке ходить, чтобы от нее за полтора километра пахло колбасой. Все уличные собаки сбегутся… Она взяла любимую сумку-торбу, бросила туда телефон и шоколадный батончик, порылась в школьной сумке, нашла пару купюр и мелочь, и ссыпала туда же.
Надо будет потом мелочь в карман переложить, уж больно громко она звенит. Надела ботинки, затянула шнурки.
