Паладин уважает женщин, защищает слабых и беззащитных, помогает вдовам и сиротам.
Властвует над собой и вершит правосудие.
Презирает денежное вознаграждение за содеянное.
Всегда предан друзьям и союзникам своим.
Не мстит.
Никогда не бежит от врага.
Никогда не нападает на более слабого противника.
Не отказывается от боя с равным по силе противником.
Не бьет в спину.
Всегда держит слово свое.
Презирает ложь.
Верен своему королю, стране и правому делу ордена.
Боится Бога и поддерживает заветы Церкви.
Должен прожить жизнь так, чтоб она была достойна славы и уважения, и умереть с честью.
«Он понимал, что приближается смерть. Однако не двигался с места. Без устали пускал стрелу за стрелой, поражая наступающих врагов».
Аолнасс вновь и вновь перечитывал слова, вырезанные на каменной табличке первым языком эльфов. Время от времени принц оборачивался и подолгу глядел в тоннель просторной аркады, однако меж белыми колоннами, увитыми пурпурными цветами и зеленью, по-прежнему никто не появлялся.
В очередной раз вздохнув, принц снова обернулся к мраморному изваянию. Каждый раз, находясь рядом со статуей Великого Оарна, эльф восхищался мастерством скульптора. Просторный капюшон сброшен на спину. Волосы аккуратно собраны на затылке. На лице ничего, кроме каменного спокойствия и непоколебимой решимости. Из-за правого плеча выглядывает почти опустевший колчан, однако запасной, на поясе, еще полон стрел. Громадный лук, словно влитой, лежит в твердой руке эльфа. Тетива натянута до предела, а ее оперение слегка касается щеки. Левый глаз прищурен, губы сжаты в тонкую полоску.
– Великолепная работа, не правда ли, принц?
– Трудно не согласиться, – подтвердил эльф и повернулся к жрице. Внутренне он содрогнулся от ее внезапного появления, однако внешне остался спокоен.
– Однако это всего лишь внешность, – вздохнула жрица, обходя изваяние, – и…
– Ты хочешь сказать, Оарн не заслуживает славы после всего, что сделал для нашего народа?
– Заметь, я этого не говорила, – улыбнулась жрица, остановилась перед Аолнассом, пристально посмотрела в голубые глаза собеседника, – однако многие считают именно так, как ты сказал.
– Им не останется ничего иного, как признать свою неправоту или бесславно умереть, – твердо, с убеждением, произнес принц.
– Итак, ты не передумал по поводу своих намерений? – Отвернувшись, эльфа перешла к делу.
– Я же говорил тебе еще тогда – слово мое непоколебимо, как бессмертие Вечного Древа! – В голосе принца появилась раздраженность.
Жрица Луны ничего не ответила. Она подошла к краю круглой площадки, с которой открывался прекрасный вид на вечнозеленый лес и водопад, с которого неслись хрустальные пенящиеся потоки. Эльфа сложила руки перед собой, взор ее устремился куда-то вдаль, где на недосягаемой высоте перетекали из формы в форму пушистые клубы облаков.
Аолнасс не выдержал молчания собеседницы, подошел.
– Ты разговаривала с духом?
– Да, – последовал короткий ответ.
– И? Что он сказал?
– Ничего.
– Как? – несказанно удивился принц.
– Он сказал, что говорить будет только с тобой. – Голос жрицы был тих, печален, и эльф тотчас подметил это.
– Что-то не так?
– Боюсь, он может попросить слишком многого, – осторожно сказала эльфа, вновь повернувшись к Аолнассу.
