Она шла совсем одна по длинной темной аллее, огороженной с обеих сторон плотными рядами высоких деревьев с густой листвой, где-то далеко впереди смыкающихся в одной точке. Кассандра спешила, поскольку стрелки на ее часах неумолимо быстро приближались к двенадцати. До середины аллеи оставалось уже совсем немного, как вдруг девочка резко остановилась и слегка попятилась, вглядываясь в густую темноту вокруг. Причиной столь внезапной остановки стало ниоткуда возникшее смутное, тревожное предчувствие, сопровождающееся пренеприятным ощущением быстро взбирающегося по спине холодка и разбегающихся по телу мурашек. Девочка замерла. Совсем рядом в листве деревьев как-то неестественно громко ухнула сова. И тут же, будто бы принося извинения ночной тишине за беспокойство, ухнула еще раз, уже значительно тише.
Кассандра глубоко втянула свежий ночной воздух и двинулась дальше, слегка прибавив шаг. Она уже ясно различала в темноте перед собой пеструю клумбу, засаженную самыми разнообразными и причудливыми цветами, которая находилась в середине парка. Были здесь и веселые оранжевые цискарусы, и розовато-лиловые меланхоличные лиандры, и гордые, величественные, даже растущие как-то особняком, огненно-красные перонеллы, ну и, конечно же, нежно любимые девочкой маленькие голубые цветочки – невелички, имеющие вид самый приветливый и доброжелательный.
Клумба эта являлась творением рук и несомненной гордостью самого главного в Зеленом Доле садовника, дядюшки Билла. Ему было доверено оформление не только парка, но и главной городской площади, чем сам дядюшка Билл страшно гордился. Садовник мог часами без остановки рассказывать о том, как он выводил тот или иной сорт цветов. Более того, он утверждал, что у каждого цветка есть свой, совершенно ясный и определенный, не в пример людям, характер. Давно зная все эти истории наизусть, местные горожане старались любоваться цветочными шедеврами садовника, лишь осторожно удостоверившись в его отсутствии поблизости.
После всего вышесказанного будет, наверное, лишним добавлять, что главная клумба города всегда выглядела превосходно и никто не смог бы разглядеть в ней ни единого сорняка, разве что только в самом страшном сне главного садовника.
Днем Кассандра могла подолгу любоваться цветами в парке. Но сейчас, в тусклом свете луны, они выглядели совсем иначе. Темнота поглотила не только их цвет, но и настроение. Все цветы стояли, одинаково уныло склонив свои спящие головки.
Вокруг клумбы расположились широкие скамьи из темного массивного дерева с изящной замысловатой резьбой на спинках. Возле каждой скамейки, словно часовой, вытянувшийся по стойке «смирно», возвышался фонарь на длинной железной ножке, выкрашенной в черный цвет.
Таких фонарей, равно как и скамеек, было восемь, но сейчас горели только семь. На единственной неосвещенной скамье Кассандра увидела темный силуэт сидящего на ней человека и нерешительно двинулась в его сторону. По мере приближения становилось понятно, что фигура принадлежит мужчине невысокого, а если говорить, не боясь кого-либо обидеть, совсем маленького роста. Его лицо было надежно скрыто черным капюшоном. Кассандра остановилась в нескольких шагах от скамейки. Фигура не шелохнулась. Девочка негромко кашлянула. Никакой реакции в ответ.
Кассандра почувствовала, как в ней начинает вскипать негодование. Еще бы! Она вспомнила, чего ей стоило в очередной раз провести тетушку Мэл, сбежав ночью из дома, разумеется, без ее на то разрешения. Затем побороть свой страх, преодолев одной в кромешной тьме достаточно большое, даже по меркам взрослых, расстояние от их дома до парка. И все ради встречи с тем, о ком она не имела ни малейшего представления, но кто так настойчиво этой встречи требовал, раскалив своими звонками добела их телефон и голову тетушки Мэл.
