Я доедал свой вкусный овощной вок с соевой индейкой и попутно поглядывал на часы. Запах лежащих рядом со мной мертвых тел меня нисколечко не смущал. Я к нему привык за десять лет работы патологоанатомом в штате полиции Чикаго. Скоро закончится обеденное время, и мне нужно будет вновь вскрывать, смотреть, изучать, делать выводы и записывать все в свой отчет. Для кого-то моя работа казалась чем-то жутким или даже табуированным. Я же искренне верил, что исполнял благое дело. Я ваш последний врач и, возможно, благодаря мне ваша душа будет покоиться с миром, ведь тот, кто вас убил, будет сидеть за решеткой из-за данных, полученных мною при осмотре вашего мертвого тела.
Душа? Издержки моей профессии помогли мне четко понять, что нет никакой души. Мы – лишь красиво оформленные куски мяса, которыми руководит серое вещество, сидящее к костной коробке. По сути, если у вас забрать даже малейший кусочек того, что вы прячете над глазами, вы – уже не вы. Мне было девятнадцать, когда я осознал это и именно в этот день я потерял веру в Бога и мистику. Все в нашем мире подчиняется законам физики, химии, биологии и других точных наук. А то, чему мы пока не нашли объяснение, не есть чудо. Просто на данный момент у нас нет закона, который бы мог дать нам решение проблемы. Но он будет. Скоро.
Вы даже представить себе не можете, сколько всего может рассказать мне ваше тело. Вы можете врать сколько угодно, но ваш организм – никогда. Все ваши привычки, рутина, установки, рацион. То, на что психологу понадобился бы год, я узнаю за считаные часы. А сколько в моей практике было случаев, когда родственники и близкие утверждали, что погибший – божий одуванчик, не пил, не курил и даже не ел мяса. А вот его тело буквально кричало, что колеса он покупал не только для своей машины, если вы понимаете, о чем я.
Все врут, к сожалению. На этом будто держится наш мир. И мне было сложно из-за этого. Да, у себя в голове я весь такой крутой и все знающий, но таким я был лишь здесь – в морге. Снаружи меня ждал суровый мир лжи, алчности и острой еды. Ненавижу острую еду. И корицу. И имбирь. И клубнику. Я много чего не переносил. Иногда мне кажется, что у меня аллергия на все, что только есть в этом бренном мире.
Маме приходилось очень сложно со мной в детстве. Будучи эмигранткой из Испании, она в первое время еле сводила концы с концами. А тут еще и я с пищевой аллергией чуть ли не на все. Решением стала растительная еда. Не вся, но уже что-то. Итак, я стал веганом в четыре года. Я уже проиграл эту жизнь на самом старте.
То, что я веган, знало все мое окружение, но никто не придавал этому особого значения. Все постоянно забывали об этом. Даже Таша, моя коллега, с которой, как мне кажется, у нас взаимная симпатия. Это была самая прекрасная девушка на всей планете. Темная кожа, шоколадные волосы, вздернутый нос и кофейные глаза, которые она каждый день ярко подводила черным, как ее густые брови и ресницы, карандашом. Я понимаю, что звучу странно, описывая ее продуктами питания, но на горький шоколад и кофе у меня не было аллергии. Так что для меня это имело особый смысл. Смиритесь.
На моем столе лежал батончик шоколада Tablerone от Таши. Это были ее любимые сладости, хотя, глядя на ее фигуру даже не скажешь, что она была заядлой сладкоежкой. Помню, говорил ей, что у меня аллергия на молочный шоколад, но она пропустила это мимо ушей и приносила на работу мне каждый раз по батончику. Я относил все пожитки своей матери, которая заочно знала и обожала Ташу. Она называла меня оболтусом за то, что я в свои тридцать семь лет не могу осмелиться и позвать девушку на свидание.
