Дождик с упорной, изнурительной монотонностью выбивал дробь по стеклам. Егор, приподнявшись на кровати, высунулся в окно. Надежда таяла на глазах. Конечно, вроде бы небо сегодня стало чуть менее серым, чем вчера. И дождь льется уже не стеной. Но все равно мокро и сыро! И это называется лето! Долгожданные каникулы! Жизнь на природе! А в Москве, между прочим, стояли такие жара и сушь, что всем вокруг просто манной небесной казалась хотя бы коротенькая гроза.
Ее каждый день предсказывали. Задыхающийся от зноя город томился в бензиновом мареве. Спасение постоянно откладывалось. Синоптики переносили его на следующий день, объясняя, что циклон неожиданно изменил направление и вместо Москвы унесся куда-то на север.
Гроза разразилась ровно в день их отъезда. Первые увесистые капли ударили по пыльному заплеванному перрону как раз при посадке в поезд. Они заняли свои места в купе. Егор – нижнюю правую полку, его друг и одноклассник Никифор – верхнюю правую, а мама Никифора, Марина Николаевна, – нижнюю левую.
Поезд тронулся. Внизу застучали колеса, а сверху загрохотало. На крышу вагона с шумом обрушился ливень. Окно подернула водяная рябь. Ослепительно полыхнула молния. Прямо в их окне. Марина Николаевна громко ойкнула и отшатнулась.
– Может, мы лучше шторку опустим? – нерешительно предложила она ребятам.
– Бесполезно, – философски заметил со своей верхотуры Коржик. – Если нас стекло не защитит, то шторка тем более.
Оглушительно грохнуло. Мама Коржика подскочила.
– Под небесный салют отъезжаем, – с довольным видом отметил Коржик. – Как вип-персоны.
Снова сверкнуло и тут же грохнуло. Марина Николаевна, зябко ежась, забилась в угол.
– Провожает нас Москва, – продолжал ликовать ее сын, – по полной программе. Люблю грозу в начале мая! Хотя нет, не в тему, – поправился он. – Сейчас у нас уже не май. «Мы шли-и под грохот канона-ады!» – дурным голосом затянул он.
– Замолчи! – прикрикнула на него Марина Николаевна.
– А чего? Здесь, по-моему, все свои, – возразил Никифор.
Четвертое место в купе пустовало. Марина Николаевна осторожно выглянула в окно.
– Ужас какой творится! Как бы пути не залило. Застрянем где-нибудь. А Федор специально приедет нас встречать.
– Ма, дорога железная. Ее так просто не смыть. Она на такие вещи рассчитана, – заверил сын. – Не по делу волнуешься. И вообще, нервы надо беречь. Уж кому-кому, а тебе надо бы знать об этом. – Мама Никифора работала в психиатрическом отделении одной из московских больниц. – А дядя Федя, если надо, нас подождет. – Он, свесив голову, мечтательно поглядел на Егора. – А прикинь, Орлов, если действительно рельсы смоет, во здорово! Поплывем, как на корабле!
Пути не размыло. Гроза, однако, не расставалась с поездом, преследуя его с завидным упорством. Коржик сперва ликовал. Это же надо, попали в грозовой фронт! Радость его, впрочем, длилась лишь до того момента, когда им настало время выходить с чемоданами и баулами на станции прямо под проливной дождь. Хлестало как из ведра. И ветер дул такой, что зонта не раскроешь. Да хоть и раскроешь, чем его держать, если руки багажом заняты! Платформа превратилась в бурный горный поток. Все трое мгновенно промокли до нитки.
В крохотном зале ожидания было неуютно, грязно и пусто. Дядя Федя отсутствовал. Марина Николаевна растерянно озиралась по сторонам.
– Ничего не понимаю. Он же обещал нас встретить.
– Да вы позвоните ему. Вдруг у него обстоятельства изменились, – порекомендовал Егор.
– Как я ему позвоню? Куда? – трагически закатила глаза Марина Николаевна.
– По мобильнику, – пожал плечами Егор.
Никифор фыркнул:
– В этих джунглях, дорогой граф Орлов, мобильная связь не действует. Неохваченная территория.
