Вместо предисловия. Трансмутации Диониса
Найдется ли сегодня кто-нибудь настолько проницательный, кто сумел бы увидеть за алкоголизмом – ибо по данному вопросу статистики ухитрились обнародовать горы разного рода сведений – просто образ прихотливо вьющейся виноградной лозы и тяжелых гроздьев винограда, насквозь пронизанных золотом солнечных лучей. Едва ли найдется… и не следует этим обольщаться: ведь наше истолкование темы вина только одно из многих возможных, к тому же оно по времени самое последнее, – следовательно, незрелое… Задолго до того, как вино стало проблемой для инстанций, управляющих жизнью общества, оно было богом.
Хосе Ортега-и-Гассет. Три картины о вине
Возможно, слово «алхимия» происходит от древнегреческого himos – «сок», «влага», «сплав». Если это так, то название «алхимия» как нельзя лучше применимо к тому чуду, которым стал для древних греков Дионис.
Основная алхимическая идея состоит в том, что все в мире на самом деле едино. Материальные элементы – только внешние проявления одной и той же энергии. Поэтому возможны удивительные превращения (трансмутации), когда киноварь становится ртутью, обычная земля – золотым песком, а смертная душа – бессмертной. Эта идея приходила людям в голову уже в давние времена. Для того чтобы натолкнуться на нее, не было нужды в химических опытах или мистических подвигах. Достаточно было присмотреться к ветви винограда, на которой каждая из ягод является алхимическим тиглем.
Оставалось только выяснить: где тот «философский камень», который заставляет виноградный сок становиться вином, а человека, отведавшего этот напиток, ощущать себя равным небожителям? В отличие от алхимиков греки, видевшие богов рядом с собой, не пошли искать элемент, ответственный за чудесные превращения. Они назвали имя Диониса – бога, который оказался причастен к созданию вина, который наделил этот напиток чудесным, хотя и страшным, свойством, который в конечном итоге и сам был вином, а еще – небесной частью человеческой души.
В наше, стыдливое во многих отношениях, время винопитие рассматривают как проблему социальную, медицинскую, психиатрическую и стараются решить ее, по меткому выражению Ортеги-и-Гассета, «гигиеническим образом». Мы раздвоены между дорогими винными салонами, где изощренные сомелье соблазняют нас особенностями «тел» и «характеров» редких сортов вина, и тупыми лицами конченых алкоголиков, пробавляющихся суррогатами, оскорбившими бы любого древнего грека, тем более Диониса. Вино нас притягивает – но это притяжение оборачивается коллективным чувством вины. Мы не научены искусству общения с ним, нам кажется, что вино – всего лишь один из аксессуаров «пищевой корзины», которым некоторые из нас излишне злоупотребляют. Мы забыли, что это особая сила, обладающая собственной волей и правами. И мы страшимся вина, для нашей культуры оно – враг, потому что упорно не хочет быть помещенным в «цивилизованный» и «человеческий» мир.
* * *
Эта книга о том, как воспринимали вино и его бога в эпоху, когда оно еще не изгонялось стыдливо в теневую сторону общественной жизни. Тогда запреты на потребление вина были исключением, а поклонение ему – правилом. Медики специально расписывали, в какое время года какое вино лучше пить. А многие философы-морализаторы подробно объясняли, отчего оно так необходимо человеку.
Греки и римляне знали толк в вине. «Знали толк» не в том смысле, что потребляли его в немалых количествах. Вокруг вина была выстроена культура, в которой сливались религиозные, социальные, эстетические и диетические моменты.
