Начало двадцатого века. Женька (20 лет) в мотоциклетных очках, гоночном шлеме и кожаной куртке стоит перед автомобилем. Капот автомобиля откинут, в нём копается Механик. Неподалёку Человек с киноаппаратом настраивает киноаппарат. Много публики, много автомобилей. Очень шумно: треск моров, гул толпы и ещё оркестр. Мужик, чуть-чуть похожий на Маяковского, кричит:
Мы, пешеходы, шагаем пылью, где уж нам уж, где уж бедным лезть в карету в автомобилью, мчать на хребте на велосипедном. Нечего прибедниваться и пешком сопеть! У тебя – не в сон, а в быль – должен быть
велосипед, быть автомобиль.
К Женьке подходит Репортёр, чуть-чуть похожий на Гиляровского.
– Евгения Михайловна, вы обещали.
– Что?
– Интервью.
– Ах да! Но мы не успеем, скоро ведь уже старт.
– Всего пару вопросов.
Женька кивает, Репортёр достаёт блокнот и карандаш. Секунду подумав, он спрашивает:
– Зачем вам всё это?
– Гонка?
– Не только эта гонка, вообще, – Репортёр крутит в воздухе карандашом, показывая это «вообще». – На прошлой неделе вы принимали участие в скачках, до этого фехтовали на турнире, позавчера держали пари с Мордвиновым, кто из вас нынче разовьёт большую скорость. Вот наши читатели, я в их лице, интересуемся – зачем?
– Ну не крестиком же мне вышивать?! – Женька хохочет, но быстро становится серьёзной. – Нет, я понимаю. Многим кажется, что не бабье это дело: в моторах ковыряться. Там же грязь и копоть, а запах? Фи-фи-фи… Но они не понимают, что пришло новое время. Время скорости, время покорения пространства! Жизнь невероятно ускорилась, уже нельзя жить, как раньше.
Репортёр смотрит на Женьку с иронией и жалостью.
– Как вы пришли к таким выводам, Евгения Михайловна?
– Это долгий разговор, я ведь не сразу пришла к моим сегодняшним убеждениям, я много над этим размышляла. А потом мне попалась статья авиатора Уточкина. Он пишет о влиянии скорости на человеческий организм, о том, что всех нас губит недостаток движения и скорости. Но вам лучше у него самого об этом спросить.
– Хорошо, тогда просто скажите, с чего всё началось?
– С чего началось?
Женька вспоминает…
***
Женькина квартира (роскошная), много гостей (роскошных), только двое имажинистов одеты как имажинисты. Они чуть-чуть похожи на Есенина и Мариенгофа. Яков (12 лет) в костюме прислуги тащит поднос грязной посуды. Открыв рот, застывает возле рояля, заслушавшись. За роялем Аккомпаниатор аккомпанирует Певцу, чуть-чуть похожему на Шаляпина. Все слушают Певца. Восторженно внимают. Женька (14 лет) зевает и потягивается. Скучает. Папа Женьки и Мама Женьки поглядывают на неё с тревогой.
Певец поёт:
Жило двенадцать разбойников, Жил Кудеяр-атаман, Много разбойники пролили Крови честных християн. Господу Богу помолимся, древнюю быль возвестим! Так в Соловках нам рассказывал инок честной Питирим.
Днём с полюбовницей тешился, Ночью набеги творил, Вдруг у разбойника лютого Совесть Господь пробудил.
Женька громко хохочет. Певец замолкает, аккомпанемент обрывается. Все фраппированы, только двое имажинистов с интересом смотрят на Женьку. Она делает круглые глаза, закрывает рот ладошками, втягивает голову в плечи: как будто испугалась.
Мама Женьки шёпотом говорит Папе Женьки:
– Отец, скажи ей.
Папа Женьки тоже шёпотом отвечает Маме Женьки:
– Ты же мать, вот сама и скажи.
Мама Женьки тихонько пихает Папу Женьки, и Папа Женьки трагически восклицает:
– Евгения!
– Ну, папа, ну, смешно же, ну, правда, сам посуди, – виновато потупившись, отвечает Женька. – У разбойника совесть пробудилась. Кровь проливал, тешился с «полюбовницей», а потом – раз! и совесть. Смешно.
Имажинисты переглядываются и одобрительно кивают.
– Вам не понравилась песня? – спрашивает Певец у Женьки.
