Ольга увидела, что одна из кабинок свободна, самая дальняя из четырех, и пошла к ней. Захлопнула дверцу, задвинула щеколду. Поставила три целлофановых пакета на пол, сняла с плеча сумку, швырнула ее на кафель, села на крышку унитаза. Пот ручьями тек по лицу, по шее, груди и спине. Кожа была горячей, перед глазами плясали черные точки.
Ольга чувствовала, как в голове возрастает кровяное давление. Платье промокло настолько, что можно было выжимать. Еще немного, и она упадет в обморок. По телу волнами расходилась слабость.
Ольга прислонилась плечом к боковой стене кабинки. В глубине ее большого живота опять началось движение. Плод дернулся, и это вывело Ольгу из транса. Она с ужасом подумала, что умирает. Во влажной горячей глубине ребенок толкнулся опять, уже сильней. Ольга схватилась за живот и тихо заплакала. В соседней кабинке зашумела вода, стукнула унитазная крышка, зацокали каблуки, а потом зажурчало в кране. Ольга смахнула слезы со щек, вытерла глаза тыльной стороной руки.
Она не успела добраться до дома, хотя очень спешила. Движение в животе началось неподалеку от торгового центра «Уральский», в тот момент, когда до остановки автобуса оставалось метров тридцать. Поняв, что с минуты на минуту может произойти катастрофа, Ольга бросилась в единственное место, где можно было укрыться. Туалет на четвертом этаже, рядом с кафе, название которого выпало из головы, стал единственным оазисом в раскаленной городской пустыне.
Слезы побежали снова. Измученная до крайности, Ольга поняла, что рожать придется прямо здесь. Плод шевелился, толкался локтями и коленями. Можно было вообразить себе бабочку, готовую разорвать оболочку куколки и вылезти наружу. Но у Ольги в голове крутились картины пострашнее.
Сидя на унитазной крышке, она едва удерживалась от крика, которым хотела выразить весь свой ужас, возмущение, непонимание. Все это неверно, неестественно, Ольга никогда не могла о таком даже помыслить.
Над городом висел зной, от асфальта поднимались волны раскаленного воздуха, запах газов окутал центр города целиком. Солнце пекло, в тени зашкаливало за тридцать пять. Она помнила, как шла от метро «Площадь 1905 года», помнила напряженные потные лица, круговерть возле входа в магазин и открытую враждебность со стороны прохожих. Впрочем, это могло ей почудиться. Возле угла улицы Вайнера Ольга остановилась, чтобы достать из сумки темные очки, однако у нее закружилась голова. Ей пришлось встать рядом с павильоном и сделать вид, что разглядывает компакт-диски. Взгляд при этом был остекленевшим, она ничего не видела перед собой и чувствовала, что вот-вот упадет в обморок. Ольга собрала последние силы и, вдыхая густой горячий воздух, пропитанный пылью, вышла в пешеходную зону. Ускорила шаг, думая, как сядет в автобусе на свободное место, и жара уже не будет ее интересовать. Беременной уступят, даже если народу будет много. Тогда ее мысли и прервало ощущение, что плоть внизу живота разрывают на куски. Здравый смысл вкупе со страхом удержали ее от того, чтобы немедленно проверить, не отходят ли воды и не закричать. Тут и возникла мысль о туалете. «Уральский» был рядом.
Ольга не могла вспомнить, как добралась до четвертого этажа. Возможно, она просто вырубилась по дороге, продолжая идти. На каждом этаже приходилось пересаживаться на следующую линию эскалатора, и длилась эта пытка бесконечно. Откуда-то у нее взялись силы не показать, в каком она находится состоянии. Живот потяжелел за минуту в несколько раз, пока Ольга стояла на эскалаторе. Заболела поясница, загудели ноги – они держали на себе такой груз, что чудом не подломились.
Это все практически забылось, едва Ольга попала в кабинку. Нет, подобного везения просто-напросто не бывает. Она искала выход из положения,
