Едва отец возник в проёме двери огромным чёрным силуэтом, Билли сразу понял, что что-то не так. Потому что Питер МакКейни не пробасил как обычно: «Привет первопоселенцам!», и не подбросил всегда кидавшегося к нему после этого с визгом «Ур-ра!» Билли в воздух аж до самого потолка. Вместо этого отец странно охрипшим и словно деревянным голосом сказал, остановив сына на полпути к себе жестом руки:
– Мать! Дай-ка мне, да побыстрей, первую универсальную. Кажется, я таки-подцепил какую-то зар-разу! Чувствую слабость, и… Озноб. Меня морозит. По-моему, температура уже под сорок.
Мать не стала даже смотреть на отца так, как всегда делала, когда он возвращался с поля – одного, первого, взгляда издали ей, похоже, вполне хватило, чтобы понять, что с мужем что-то и правда не так. Она тут же метнулась в спальню, сразу вернувшись с белой коробкой экстренного меднабора. Огромный красный крест на её боку уже не казался Билли смешным фантиком. Нет: он кричал, звенел, выл в мозгу, словно тысяча беззвучных сирен, что всё плохо!
И отцу угрожает жуткая опасность!
Коробку мать даже не передала в руки. Не приближаясь к отцу она поставила её на пол, и толкнула движением ступни. Отец, нагнувшись, коробку затормозил обеими руками. Отщёлкнул клапаны, сорвал печать. Вынул красную ампулу с одноразовой иглой.
Первую универсальную ввёл себе, закатав рукав повыше, и уже сидя на табурете, который мать подвинула ему – тоже по полу. Похоже, что вколоть тонкую иглу в тело отцу было всё равно больно: он прикрыл глаза, и закусил губы изнутри. Но когда Билл захотел подойти, отец приказал ближе чем на три шага не приближаться – «Мало ли! Вдруг эта штука передаётся через воздух!»
Мать, сняв с другой полки коробку с набором первой помощи, сунула Биллу в рот зелёную капсулу с универсальной иммунитетной:
– Ну-ка, быстро разжуй, и запей. Вон – хоть холодным чаем!
После чего закрыла нос и рот Билли унимаской, тоже вынутой из коробки. Одела маску и себе, и быстро вышла снова в спальню, зажав в руке упаковку с одноразовым шприцем.
Билл услышал, как завопила маленькая Ники: малышам капсулу иммунитетной вакцины в рот не дают, чтоб сразу эту горечь не выплюнули, а вместо этого делают укол в… Ну, то место, которым обычно сидят на табурете. Себе мать капсулу засунула уже после того, как вернулась в кухню.
МакКейни старший, который сидел на табурете как-то совсем уж низко наклонившись вперёд, словно сверху его прижимал какой-то тяжкий груз, всё это время продолжал кусать губы, чуть раскачиваться, и тяжело дышать – словно опять таскал мешки с удобрениями. И сильно потел: крупные капли пота так и текли с его лба, капая на половицы из пластидуба, а отец даже не пробовал вытирать их платком, а только хмурил лоб, и словно в раздумье качал головой, всё время щупая себе пульс, и закрывая иногда глаза. Лицо отца, как понял, приглядевшись, Билли, стало не просто загорелым, а каким-то кирпично-красным. Неужели какая-нибудь тропическая лихорадка?! Но ведь они – не в тропиках!
Когда мать снова вернулась из спальни, откуда продолжали доноситься возмущённые крики восьмимесячной малышки, отец сказал:
– Выйду-ка я от греха подальше. И подожду в сарае, на лавке. А ты позвони в Администрацию. Пусть пришлют врача. Мне… Не полегчало.
Мать только кивнула – понимала, что отец прав, и ему действительно лучше подождать там, снаружи дома, чтоб неизвестная зараза, которая, похоже, не на шутку подкосила двухсотфунтовое мускулистое тело, хотя бы не распространялась в доме.
Коробочка коммуникатора впервые показалась Билли такой крошечной и несерьёзной: разве можно действительно ожидать реальной помощи от сорока грамм пластика и кремния? Но вот она зашипела в руке матери и ожила, сказав чужим усталым голосом:
