Предисловие
Не любя макаронистые предисловия, сейчас читателю-зрителю я лишь настойчиво дам рекомендацию. Итак, на протяжении всего представления наши абстрактные софиты, что погружают сцену в глубокий синеватый свет, справляются; однако, когда напряжение сбоит, а сбоит оно частенько – они выключаются, а перезагружать их приходится долго. Поэтому, пока амплуа сменяются перед вами, наденьте очки холодных сумерек, дабы страницы, сцена и ваше сознание погружались в синеватые мистические оттенки. Этакий исчерна-синий светофильтр в глазах у зрителя, этакий исчерна-синий светофильтр в сознании у читателя. И даже если он вдруг смешается с другими фоновыми колоритами и родит новые тона – ничего страшного; наслаждайтесь!
О, и чуть не забыл: включите на фон «Мистическое» в «Яндекс Музыке» – так будет вкуснее.
Дивертисмент (первый танец)
И в начале было никак не слово, то была мысль моя: «я излишне хорош для неё…». И как же ошибочна была та мысль…
Я приметил ту шатенку на лакированных лоферах ещё на входе в театр, что располагался близ «Медного всадника». И в тот поисковой вечер лишь одну её мой внутренний сонар обнаружил: не потому, что лишь одна она была столь притягательна и лишь отчасти подходила под критерии «охоты» среди посетительниц сего заведения.. нет.. то было ошибкой в работе прибора, но судьбою уготованной неслучайно.
Кулисы распустились, и точно распустился пышный цвет из бутона мака – на сцену вышла компримарио, когда я сделал умозаключение, что на нашей с вами сцене метатеатра минутами ранее появилась солистка, точно расцвело уже поле маковое, всецело, в один миг, в миг, когда её рука толкнула огромную входную дверь, а я сосредоточенно выискивал жертву из приходящих зрителей.
Пока свет не приглушили, та фрейлейн заняла место в двух рядах передо мною, и я уже блаженствовал в предвкушении того момента, когда я примкну губами к её кудрявым карамельным волосам; когда я глубоко вдохну лёгкий и ненавязчивый земляничный аромат её духов.
Меня уже никак не интересовало, что бурлило под светом софитов. Лишь одно – тёмный силуэт, что въедался в глаза; лишь бы придумать, как после к нему подобраться поближе. Я бы сравнил это с ловлей бабочек, однако по завершению их накалывают на булавку, а я же выискивал раненых и покалеченных, дабы даровать им благо, высвобождая от их собственного плена. Да, цепи её не так уж и длинны, но упустить такову прелесть не представлялось возможным. Варианты развития событий так и мелькали в возбуждённом сознании, пока не выстроился идеальный план действий, мною нелепо проваленный, и всё же победный…
Все начали расходиться, и в толпе я юркнул за нею. Вечерний город пал в лёгкую хандру, то есть заморосил дождь (это было видно из огромного окна), я же подстраховался и прихватил с собою зонт, мне лишь оставалось не упустить девушку, пока пришлось бы стоять в очереди к гардеробу. «Как же мне свезло» – подумал я, когда увидел, что и она заняла позицию в соседней колонне. Я любовался, и налюбоваться не мог: такое изящное элегантное чёрное платьице; на нежной ручке пару браслетиков; незатейливая укладка, но какая милая, с непонятной штучкой у виска; и всё-всё, на что я засматривался – всё-всё определённо было ей к лицу, фигуре и нутру. Будто кукла на витрине, самая дорогая, вот подойди, купи, и забери домой, потом на самое видное место в доме поставь. Но мне так не хотелось, мне вспомнились этакие фразы: «кто владеет ничем, тот не боится это потерять» или же, «кто ничем не обладает, тот обладает всем». Поэтому, будь она этой куклой, этой бабочкой или этим полем маковым, я бы ни за что на свете не обладал всем вышеперечисленным. Верно, чтоб она просто цвела, летала и красовалась в свободе и живой.
