Клянусь, на сей раз не я вляпалась в историю – это история вляпалась в меня: в виде разворота иллюстрированной газеты, выпорхнувшего из открытого окна движущегося вагона и впечатавшегося мне в физиономию!
Раздраженно смахнув с лица трепещущий газетный лист, я вытянула шею: хотела напоследок еще раз увидеть Ирку, но поезд уже набрал ход. Проводив завистливым взглядом состав, убегающий к теплому морю, я вздохнула, поправила сумку на плече и зашагала по перрону к выходу в город. Противная газета с занудным шуршанием поскакала следом, норовя прилипнуть к моим пяткам.
– Отвяжись, а? – остановившись, раздраженно попросила я назойливую бумаженцию вполголоса, чтобы окружающие не подумали обо мне чего-нибудь плохого.
Газета пугающе скалилась помятой цветной фотографией какого-то рыжего лопоухого гражданина.
– Ну, ладушки, – угрожающе сказала я. – Прошу заметить, ты сама напросилась!
Двумя пальцами подхватила лист с земли, яростно скомкала ее и запихнула поглубже в ближайшую мусорную урну.
Настроение у меня было, мягко говоря, неважное, все меня безмерно раздражало и злило, и потому я сама себе была противна. Негоже, конечно, идти по жизни со столь мрачной физиономией в такое прекрасное августовское утро – а, с другой стороны, чему мне радоваться? Любимый муж в отъезде, повез нашего маленького сынишку на родину предков, в Киев к бабушке и дедушке. Моя лучшая подруга с супругом только что укатили отдыхать к теплому морю в курортный город Сочи. А я осталась одна-одинешенька, как сирота казанская! Позабытая-позаброшенная всеми в запыленном и прокаленном солнцем южном городе! Да еще при исполнении служебных обязанностей, заключающихся в своевременном телевизионном освещении горячих новостей, которых в период массовых отпусков так мало, что половину сюжетов приходится высасывать из пальца!
– Ну, нам-то палец в рот не клади, – вполголоса подбодрила я сама себя, пересекая привокзальную площадь, чтобы свернуть в тихий проулок, ведущий к месту моей работы.
Идти туда от вокзала мне было не дольше пяти минут. Я посмотрела на часы: получалось, что появлюсь на рабочем месте минут на сорок раньше положенного. Охранник небось еще спит, придется либо безжалостно его будить, либо топтаться под дверью…
Так и не решив, что лучше, я вывернула из проулка к двухэтажному зданию телекомпании и очень удивилась, увидев, что металлическая входная дверь открыта настежь.
А прямо за ней, застыв в поясном поклоне, согнулся какой-то человек!
Заинтригованная, я вмиг позабыла о своих душевных страданиях, подкралась поближе к месту действия и опознала в согбенной фигуре нашего инженера Cемена. Мастер на все руки и добрейшей души человек, он еще подрабатывает на полставки ночным охранником.
– Радикулит замучил? – сочувственно поинтересовалась я, подобравшись к нему.
– Ох! – Семен поспешно разогнулся, обернулся и уставился на меня с очень странным и даже подозрительным выражением лица.
Вид у коллеги был такой, словно его застукали за каким-то весьма нехорошим занятием!
– Лена! Ты почему так рано?
– Какая разница! Ты мне зубы не заговаривай, – сказала я, стараясь вникнуть в ситуацию. – Лучше скажи, ты что это тут делаешь, а?
Понять, что происходит, без комментариев я не могла.
В правой руке Семен держал большую плоскую малярную кисть, выпачканную красным. У поворота лестницы, один пролет которой вел наверх, в телекомпанию, а другой вниз, в туалетную комнату, стояло пластмассовое ведерко с вонючей багровой краской. По лестничной площадке, вдоль порога, тянулась незаконченная еще густо-красная полоса шириной сантиметров пятнадцать.
– Это отметка для дежурной съемочной группы? – предположила я. – По отмашке начальства брать низкий старт?
