Я стояла у мойки и с тоской глядела на сырую курицу, присланную в Россию французскими умельцами-фермерами. Всем-то она хороша – и беленькая, и толстенькая, и складненькая. Плохо одно – совершенно не знаю, что с ней делать. Вчера вечером домашние категорично заявили: «Отварного цыпленка больше не хотим». Наша кухарка может приготовить из бройлера великое множество вкуснейших вещей: сациви, заливное, чахохбили… Я же знаю данные блюда только на вкус, но понятия не имею, что и в какой последовательности в них кладут. И вообще не умею и не люблю готовить, апофеоз моих кулинарных возможностей – яичница с луком. Но Катя попросила короткий отпуск, чтобы съездить к младшей сестре на свадьбу, а домработница Ирка, раньше с успехом заменявшая Катерину, свалилась на следующий день с гриппом. Ну не нанимать же на короткий срок приходящую прислугу? Тем более что никто из домашних терпеть не может незнакомых людей. На семейном совете решили: бороться с трудностями быта самостоятельно.
Сын Аркадий пообещал привозить в дом все необходимые продукты, невестка Ольга решительно взялась за пылесос, дочка Маша железно намеревалась мыть посуду… В доме еще безобразничают двое близнецов – Аня и Ваня, и их няня Серафима Ивановна, вздохнув, сказала: «Ладно, буду стирать на всех». Готовить не хотел никто, и эта участь выпала, понятно, на мою долю.
Есть женщины, творящие у плиты вдохновенно. Я не из их числа. Вид поднимающегося дрожжевого теста вызывает у меня чувство ужаса, а котлеты раньше всегда покупала готовые, по шесть копеек, «Полтавские». И ничего, все ели и даже облизывали тарелки. Теперь же, стоило только разбогатеть… Впрочем, лучше объясню все по порядку.
Несколько лет назад еще в той, советской жизни моя лучшая подруга Наташка ухитрилась выскочить замуж за француза. Как в сказках, оказалось, что избранник знатен и чудовищно богат. Наташку следовало теперь величать баронесса Макмайер.
Долгие годы до этого мы жили вместе с ней в моей двухкомнатной «распашонке» в спальном районе Москвы. Работали на богом забытой кафедре иностранных языков малопопулярного технического вуза. Только я преподавала французский, а Наташка трудилась лаборанткой. На круг у нас выходило с ней около двухсот рублей в месяц. Ртов же в семье много – сын Аркашка, кошка Маркиза, белая крыса Фима и хомяк Фома. Последний приводил нас с Наташкой в настоящий ужас. Есть он хотел постоянно и, если обнаруживал пустую кормушку, в негодовании тряс клетку, издавая звуки, на которые и голодный крокодил не сподобится. В особенности такое поведение «радовало» по ночам, поэтому большое значение придавалось тому, чтобы подать Фоме сытный, сверхкалорийный ужин. Одна из наших знакомых однажды была просто шокирована разыгравшейся на ее глазах сценой: пятилетняя Маша тянется к куску сыра.
– Положи сейчас же! – кричит Наташка. – Это для Фомы.
Естественно, чтобы накормить такую компанию, я постоянно думала о заработках. С утра до ночи носилась по частным урокам, сшибая рубли и копейки. Дети быстро росли, одежда на них просто горела, и мы с Наташкой давно перестали носить юбки. Под брюки можно надеть и заштопанные колготки.
Наташкино замужество разом все в нашей жизни переменило. Естественно, семья получила приглашение приехать в Париж. На следующий день после нашего прибытия Жана Макмайера, супруга Натальи, убили. Никаких родственников, кроме жены, у несчастного не было, и Наташка стала обладательницей трехэтажного дома в предместье Парижа, огромного счета в банке, хорошо налаженного, прибыльного бизнеса и уникальной коллекции живописи, собирать которую начал еще дедушка Макмайер. Из нищих, считающих копейки женщин мы разом превратились в супербогатых людей. Выстроили себе двухэтажный дом в подмосковном поселке Ложкино и стали жить на две страны. Удивительное чувство уверенности наполняет теперь наши души. Капиталы размещены во Франции, и мы не боимся российских экономических кризисов. Как жена, Наталья сразу же получила французское гражданство, мне же пришлось с этим три года подождать. Зато теперь у каждого в семье по два паспорта – красный российский и синий – французский.