…Кхошальская долина издревле
славилась как место чрезвычайно опасное. «Кхошаль» на древнем языке
означает «гиблый», что в полной мере описывает эту забытую Господом
землю.
Как бы далеко не забрел случайный
путник, взгляду уставшему его откроется все та же однообразная
картина: одинокие кустарники, нагие, лишенные листвы и всякого рода
растительности, изогнутыми силуэтами своими тянущиеся к нависшему
над головой серому небу. То тут, то там из чрева земли, вспенивая
мутные зерцала стоячей воды, наружу вырываются испарения. С глухим
бульканьем они прорывают зеленые островки тины, растворяясь в
душном, пропитанном ядовитыми парами воздухе...
(отрывок из «Записки старого
Боэля.Том четвертый»)
– Остановитесь!
Еще минуту назад монотонный скрип колес навевал сон. Карета
уверенно двигалась по широкой проселочной дороге, стук копыт и
ржание лошадей – все звучало так привычно. За два дня почти
непрерывного путешествия эти звуки успели стать неотъемлемыми
спутниками их странствия, и потому резкая остановка застала
врасплох членов небольшого экипажа.
Протяжно заскрипели колеса, на мгновение мир, ограниченный
деревянными стенками кареты, пошатнулся, чтобы в следующий миг быть
захлестнутым шумом, ворвавшимся извне. Протестующее ржание
животных, громкие голоса людей – все слилось в единый неразборчивый
клубок звуков.
Сидящая в карете старая женщина в последний момент успела
схватиться за опору, что уберегло от падения. А вот ее спутнице
повезло меньше – девушка, до того момента сонно клевавшая носом, не
сумела последовать этому примеру, поэтому во время внезапного рывка
ее бросило прямо на твердый край противоположного сиденья.
Приглушенно чертыхнувшись сквозь зубы – чтобы, не приведи
Господь, этих слов не услышала старая нянька – девушка потерла
ушибленную коленку и, хмурясь, прильнула к узкому окошку, надеясь
обнаружить причину остановки.
Но снаружи виднелся лишь привычный неровный частокол пыльных
кустарников, да низкорослые деревья-померанцы, в
это время года обильно усыпанные крохотными белыми соцветиями.
С разочарованием убедившись, что в пейзаже за окном нет ничего
необычного, девушка собралась, было, отодвинуться, как в этот
момент на фоне всеобщей сумятицы вдруг раздались чьи-то голоса.
Очень громко и отчетливо – наверное, потому что собеседники
остановились прямо около кареты, не заботясь, что у их разговора
может появиться невольный слушатель.
Двое мужчин спорили между собой. Один из них был ей смутно
знаком – хриплый, слегка звучащий в нос голос принадлежал главе
каравана, высокому, иссушенному частыми странствованиями мужчине. С
которым пару дней назад единственный сопровождающий ее мужчина –
внук старой няньки, взявший на себя обязанности кучера, – и
договаривался о плате за проезд. Обычно Харгин водил торговые
караваны на большие расстояния, но в этот раз груза почти не было,
а сам караванщик крайне спешил, что было очень кстати.
Обладателя второго голоса она не знала. Ровно звучащий низкий
голос мог бы ласкать слух, если бы не холодная ярость, сквозившая в
каждом слове.
– Я слышал, о чем вы говорили с Дондэмом. Нельзя сворачивать на
Кхошаль, как бы он не торопил. Если, конечно, вы хотите
добраться до города без приключений.
– Чепуха! – судя по голосу, собеседника не впечатлил серьезный
тон говорившего. – Все эти россказни якобы о сонливом тумане –
всего лишь досужие сплетни выживших из ума старух. Дорогой через
Кхошаль не пользуются лишь по той причине, что все трусливо
поджимают хвосты, стоит кому-нибудь упомянуть о Седой Долине.
– Стоило бы прислушаться к рассказам стариков, – упрямо возразил
ему невидимый мужчина. – Нельзя так легко пренебрегать
предостережениями, доставшимися от предков.
