Отзвучали приказы командира по корабельной связи. Парадная форма, аккуратно сложенная, легла на свое место в рундуках. Команда заняла посты по походному расписанию. А для сводной роты морских пехотинцев наступил ожидаемый, но все равно приятный выходной. Целых пять часов до отбоя, а потом еще восемь до подъема. Можно почитать книгу в корабельной библиотеке или побренчать на гитаре в красном уголке. Можно даже, что вообще неслыханно, посидеть, да что там, поваляться на койке в кубрике.
И ничего, что февраль не самый спокойный месяц в акватории Черного моря. Ну, покачивает, так это даже к лучшему. Иначе находиться в кубриках было бы можно, а вот сидеть и лежать на койках уже нельзя. А так – на палубу выходить не запрещено, но и не рекомендуется. Одним словом – лафа! Для меня так вообще подарок небес. Завтра, когда БДК вернется на главную базу и отшвартуется у стенки, я сойду на берег, получу в штабе ОВРа документы и отправлюсь в Ленинград, где немедленно приступлю к учебе. Ведь я не просто сержант морской пехоты. Я – курсант выпускного курса Ленинградского высшего общевойскового командного училища им. С. М. Кирова.
Если подумать, этот последний год складывается для меня очень странно. Началось с практики. После первых двух курсов я ее проходил, как и все, на Балтике. А вот после третьего неожиданно повезло, и я попал именно туда, куда рвался – на Черноморский флот. Почему-то оттуда затребовали человека с хорошей парашютной подготовкой, а я, по примеру Кита, этим делом увлекался. Кит – это Никита Дубинин, мой старший товарищ, можно даже сказать брат – мы ведь с ним детдомовцы. Он как раз летом закончил Киевское ВОКУ.
Мы собирались встретиться во время отпуска, но не срослось. А все почему… Направили меня на должность замкомвзвода в десантно-штурмовой батальон 810-й бригады морской пехоты. Срок практики – две недели. Десять дней все идет обычно – разводы, занятия и так далее. А потом ночью батальон поднимают по тревоге, порт, погрузка – и мы уходим в поход. Через трое суток, уже в Средиземном море, на меня наткнулся комиссар бригады. Шороху было – жуть. Всех офицеров, от взводного до комбата, вызвали «на ковер». Вопрос один – как проморгали?
Ладно, тревога, погрузка – не до того было. Но ведь до Босфора еще была возможность отправить меня назад. А теперь? Как выразился комиссар:
– Пацан, трах-тибидох… через якорь, сейчас должен в отпуск собираться. Мамку, б… табидох, радовать, с батей водку пить. А он тут болтается, как не… рукав!
Ну, тут я влез. Руку к берету и докладываю, что я детдомовский и мне на учениях гораздо интереснее, чем в отпуске. Полковник замолчал, подумал и, уже остывая, поинтересовался:
– В училище хоть сообщили?
Комбат тут же доложил, что телеграмма готова, собирались подписать у начальства и отправить. На том и порешили. И я почти три месяца ходил в средиземке. Здорово было. Куда мы только не высаживались, даже на Крит! В процессе совместных учений, разумеется. В училище прибыл в октябре, и уж там гоняли так, что головы не поднять. Выпускной курс как-никак. Но комиссар бригады, как оказалось, меня запомнил. В январе пришел запрос на мое участие в новом походе – на Констанцу. Героический, хотя и неудачный, десант, отмечается каждый год. Как ни странно, начальник училища дал добро. Так я здесь и оказался. В программу входило все: и высадка десанта, и парад, и показательные выступления морпехов. В смысле рукопашный бой. Всего-то неделя, но устали все как сто чертей.
Что-то я сегодня ударился в воспоминания. В библиотеку не пошел, спустился в кубрик, думал, может, хоть высплюсь. Ага, щаз! Стоило лечь, в голову полезла вообще полная ерунда. Точнее, не ерунда, а совсем уж детские воспоминания. Например, почему друзья зовут меня не Сергей, а Юл. Между прочим, наша воспитательница постаралась, Мария Витальевна. В первом классе мы тогда учились. Вот через месяц она и назвала меня Юлом. И тут же пояснила: с одной стороны, я, как Юлий Цезарь – могу делать много дел одновременно. Но с другой – постоянно верчусь, как заведенный. Вот и буду теперь Юл. Наполовину Цезарь, наполовину юла. Так и приклеилось.
