Я родился в 1924 году в поселке у станции Катуар по Савеловской дороге. Окончил школу, подал заявление в Бауманский институт, приняли без экзаменов.
Помните 22 июня?
Я был на Катуаре, когда объявили, что началась война. Немцы быстро докатились до Москвы в район Икши, Яхромы… все мосты взорвали. Я сам свидетель, пацан, десятиклассник. Наш Катуар. это единственное место, куда немцы не дошли. Райком комсомола мобилизовал поднимать людей, крестьян, уничтожать имущество, чтобы немцам ничего не досталось.
Отец работал в школе. Стекла повыбило, и мы с отцом зимой ходили пешком в Москву их забирать, потому что поезда не ходили. Помню, мы прошли Лобню. За Лобней сразу видна Красная Поляна. Оттуда до Москвы ходила дрезина. Красная Поляна – это был районный центр. Теперь Лобня выросла, а Красная Поляна затухла. Появился аэродром Шереметьево. А был когда-то военный. Между Лобней и станцией Марк на поле стояла батарея пушек, калибром примерно 100 мм. Штук 10 были направлены в сторону Красной Поляны, потому что ждали оттуда немцев. На самой станции Марк стоял бронепоезд, который дальше не мог пройти, потому что мосты через канал были взорваны. Охранял, к Химкам не давал немцам пройти, обстреливал. Но это символический бронепоезд, примитивный. Пушки на колесах, но не на платформах. Корабельных пушек не было, откуда им взяться. В то время мы доезжали до Лианозова, а оттуда на такси до Тимирязевской академии. В Москву въезд был запрещен, но у нас были пропуска. С академии на трамвае дальше.
Разные воспоминания… Я, когда демобилизовался, пришел в деревню, из мужиков – один калека.
Вот говорят, дескать, немцы дошли до Красной Поляны и уже видели Москву. Ничего подобного. С Красной Поляны Москву не видно. Теперь высотные дома – не увидишь, а в то время их не было. До Москвы еще 30 километров.
Не хотелось идти добровольцем в армию?
Меня забрали в военкомат, там поработал месяц. Район по-старому назывался Краснополянский. Потом работал в совхозе «Марфино». Затем снова забрали в военкомат, не дали там доработать.
В район Белого Раста прибыли морские части. В основном морская пехота Тихоокеанского флота. Меня выселили из двухэтажного дома, в котором я жил, в комнату, а в доме сделали госпиталь. Из Белого Раста привозили раненых. Помню, у нас стояло два танка Т-34. Нам, пацанам, интересно. Давай, в танк залезем, а вдруг там есть какая-то аппаратура. Конечно, у всех нас были горы снарядов, оружия. Несколько моих одноклассников подорвалось на минах, которые были расставлены по дороге до «Марфино». Вся дорога была минирована. Поезда не ходили. Никакой советской власти не было. Все раздали народу.
В этот период бандиты были?
Нет. Безвластие, но тем не менее бандитов не было. Это все равно что у нас на корабле не знали, что такое дедовщина. Все были друзьями. Один пулеметчик вообще был вор-рецидивист. Его пошлют в город с чайником без увольнения, где-то что-то сопрет и раз – в чайник. Потом подкармливает нас из этого чайника.
Было такое, что расхватывали из магазина продукты. Забирали все, чтобы не досталось немцам. А что там забирать-то? Все давали по карточкам. Муку, перловку… керосина не было.
Первая зима голодная была?
Да, голодная. Во-первых, ввели карточки. Школьникам давали иждивенческие карточки. Отец получал карточку служащего, а не рабочего. Хлеб был, пальмовое масло, жмых. Делали лепешки из жмыха. В Дмитрове была толкучка. Как добирались? Мосты-то через канал были взорваны. Но это уже тогда, когда немцев отогнали. Кое-как перебивались. Потом меня прикрепили к военкомату. Еще кое-что доставалось.
