– Виталя, не крутись, а то иголка в ногу воткнется, – сказала мне мама.
Она умела, как никто, радикально мотивировать. Я стоял возле нее и боялся пошевелиться. Ведь вокруг меня происходил важный процесс. Мама втыкала иголки в мои брюки, чтобы потом ушить их по длине. Мне же было дичайше интересно наблюдать за процессом, и я постоянно пытался смотреть в зеркало.
Это был мой первый костюм. Таких вещей я не носил никогда. На следующий день у меня было важное событие – я шел в школу. Жили мы небогато, поэтому мама сшила мне его сама. Это был венец ее дизайнерского искусства. Черные брюки, жилетка и пиджак. Белая рубашка и красная бабочка завершали мой образ. Еще бы автомат Томпсона – и я был бы вылитой мини-версией Аль Капоне.
Мама ушила мне штаны, и настало время контрольной примерки. Как много пуговиц, и очень тесно и неудобно. В детстве мой внешний вид напоминал Гавроша, ибо маме надоели мои прогулки, после которых я больше был похож на сына свиньи, чем человеческого детеныша. Это все мой дружок Данила виноват. Вечно из-за него мне доставалось. Зато с Данилой было весело. Мы жевали гудрон, кидали карбид в бутылку с водой и бросали ее куда-то, делали дымовухи из офицерских линеек и кидали в подъезд. Его этому научил старший брат Леха, а Данила – меня.
Однажды мы с ним решили, что ангар, имеющий крышу из профнастила, – это отличная горка. Было весело, пока я не зацепился своими новыми штанами за металлический квадрат, служивший шайбой для болта, вкрученного в нашу горку. Новые болоньевые штаны порвались снизу доверху. Данила катался по земле со смеху. Я не разделял его чувств. Мама тоже. Батя не орал, а просто выпорол меня так, что я потом неделю сидеть не мог. На ту горку я больше не ходил.
– Смотри, какой ты у нас красавчик, – сказала мама. – Саш, Саш, иди сюда, готово.
Зашел батя.
– Ого, прям как Аль Капоне в юности, – затем он басовито заржал. – Погоди, погоди, я сейчас, – и скрылся.
Появился батя буквально через минуту, и в руках у него были круглые очки. Он одним движением надел мне их на уши, но они были велики и упали. Батя немного подогнул их и повторил маневр. Сели идеально.
– Ну прям кот Базилио.
– Саш, ну хорош издеваться над мальчишкой.
– Да ладно, мать, успокойся, ну чего ты.
– Ты цветы ребенку купил?
– Блин, забыл.
– Ну, Са-а-а-аша.
– Надерем с клумбы, Марин, – снова заржал батя.
– Как ты мне в молодости дарил?
– Ну тебе ж нравилось!
– Только зачем я вышла замуж за такого дурака, не скажешь мне?
– Ну хорош, Марин, ну в самом деле. Иду уже.
Я только хлопал глазами, наблюдая эту милую перепалку, и пытался снять с себя неудобный пиджак.
– Виталь, ну че ты там копошишься? Идем, я тебе помогу, а то порвешь еще.
На следующий день мне предстояло снова облачаться в это обмундирование. Родители тоже были при параде. Батя все-таки раздобыл какие-то цветы, но сказал, что даст мне их только в школе, а то мои руки, растущие из задницы, обязательно сломают букет.
Мы вышли из нашего дома. Батя закурил. Мама еще собиралась.
– Марин, ну ты там скоро, мы так опоздаем! – заорал батя прям с улицы.
– Иду-иду, – отдаленно послышался мамин голос из открытой форточки.
Наш дом вообще представлял собой двухэтажное деревянное здание, в котором было всего два подъезда и восемь квартир. В соседнем подъезде жило семейство Алексеевых: Данила вместе с мамой и братом Лехой, который был значительно старше его. Бати у Данилы временно не было. Он был космонавтом и улетел на Луну. По крайней мере, так говорила его мама.
