© Андрей Шталь, 2016
ISBN 978-5-4483-3064-3
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Компрачикосы – люди, похищавшие или покупавшие детей и уродовавшие их для продажи в качестве шутов, акробатов.
Соблюдая законы моды,
Дикой публике на потребу
Шоу-бизнес плодил уродов.
Дайте зрелищ! Не надо хлеба!
Наступает большой звездец вам,
Куй бабло, получай легко сан!
Вырывает детей из детства
Племя страшных компрачикосов.
Плоть горячая и нагая,
Будь покорна порыву злому!
Ты трещишь под ножом цыгана —
Так рождается новый клоун.
Выпускают его из плена,
И застыла толпа на вдохе.
Я приветствую гуимплена
В человеке своей эпохи.
Ты, ведущий со мною дебаты,
Ты, умеющий брызгать пеной,
Ты, беззубый, хромой, горбатый,
Что ты знаешь о гуимпленах?!
Посмотри, их теперь так много
В каждой трещине, в каждой щели,
Что убожество стало нормой,
Норма кажется извращением!
Я и сам наяву, во сне ли
Вижу плоть под рукой цыганской.
В этом мире я тоже нелюдь:
Либо жертва я, либо гангстер.
Племя страшных компрачикосов
Как и прежде живет бесстыже,
Продолжает считать бабосы,
Похищая других детишек.
Потому что судьба груба, как
Старый нож. И не надо фыркать!
Грустный шут и его собака
Каждый день на арене цирка.
В Китае существовало искусство «отливки живого человека». Маленького ребенка на несколько лет сажали в вазу. Со временем его тело принимало форму сосуда. Выращивание длилось несколько лет. Жертва оказывалась изуродованной непоправимо.
Не рассказывай, Азия,
Мне легенд о Творце!
Мальчик, выросший в вазе я,
Как цыпленок в яйце.
Мне в моем заточении
Был сосуд словно мать.
Ах, какое мучение —
Без движенья лежать!
Ах, какое страдание —
Повороты хребта!
Я иное создание —
Я – сама красота!
Извивается, корчится
Непокорный скелет.
Я пророк и пророчество,
Я искусство и свет!
Вам, не знавшим печали нот,
Не расскажет пиит,
Как ночами в отчаянно
Сердце вазы стучит.
А вокруг – безобразие
И пустая возня.
Не рассказывай, Азия,
Сказок нового дня!
Получив же свободу я
Прохожу по земле
Словно врач меж уродами…
Уведите калек!
Чтобы форму не сглазила
Злобных тварей орда
Возвратиться бы в вазу мне,
И застыть навсегда!
«Если черти в душе гнездились»
Хочешь душу мою пробури поперек,
Или даже обшарь ее всю от и до?
Непременно найдется во мне уголок,
В нем лукавые бесы скрутили гнездо.
В эту глушь не тропинка ведет, а хай-вэй,
Раскатали анчутки свою колею.
Ах, ты, нечисть моя, вражье племя чертей!
Мы живем в самой страшной из всех Кали-юг!
Я вас, гадов, кормлю, приручая, с руки,
Отдаю вам тепло и врачую крыла!
Мне взамен ничего, кроме смертной тоски,
Бесконечного горя и черного зла!
Обо мне говорили: «Сам черт ему брат!»
«Он в своем ли, – порой возмущались – уме?
Для чертей своего не жалеет добра!»
Но и ангелов я приручал, как умел!
По житейскому морю несется ладья,
И пока не распутан сомнений клубок,
В вечном споре я снова – третейский судья,
А рукой моей водят, то Дьявол, то Бог.
Под ногами песок да гравий,
Вечереет. Взошла луна.
За причалом – ворота рая,
И до самых небес стена.
У заставы последней рядом,
Скоро будут ночлег и кров,
Только, что это за отряды
Мирно греются у костров?
Восседает братва по кругу
Как охотники у огня.
Понял я, что они друг друга
Знают так же, как и меня.
Говорят мне: «Присядь да выпей,
И пока ты в своем уме,
Поглазей на военный вымпел
С голой бабою в бахроме.
Закури, расчехли гитару,
Пусть ударит душа в набат!
Если хочешь, подгоним шмару,
Падкий, помнится, ты на баб.
Мы не в храме, и не в мечети,
Не молитвы читай – стихи!
Зря ты думаешь, что мы черти,
Мы твои, как один, грехи».
Мне хотелось поверить в чудо,
Мысль при этом была проста,
Что грехи мне отпустит Будда,
Если вдруг не дождусь Христа.
Я спросил: «Что мне делать с Вами?
