Она сидела за столиком напротив, выбиваясь из обычного для таких заведений контингента своей утонченностью и дорогой одеждой. Она, очевидно, понимала, что сейчас все взгляды устремлены на нее, все разговоры, резко поменяв курс, сворой голодных псов-домыслов бросились терзать ее деликатный образ.
Я сам старался не смотреть на нее долго, но магнит, встроенный в нее, видимо, подействовал и на меня, и я, каюсь, поднял на нее глаза и уже не мог их оторвать.
Она воцарилась прямо перед моим аскетичным и уединенным убежищем в самом углу салона. Я не видел, как она вошла, но уловил краем глаза, как что-то красное вплыло в поле моего зрения и остановилось у столика напротив. «Это может быть только женщина, такая-то красная и плавная, – подумал я про себя. – Ну ничего, у меня есть подружка на этот вечер, – и я ласково погладил запотевшую кружку пива, – а на ту мне наплевать». И я пригубил свою «подружку», опустошив ее на треть.
Также краем глаза я видел, как к ней подошел официант, и она, наверное, сделала заказ. Я понял, что что-то не так, по внезапной тишине, охватившей весь салон. Это-то и стало точкой невозврата, тончайшей границей, после которой ее магнит намертво притянул меня и уже не отпускал.
Я стал переводить взор в ее сторону. На самом деле прошло ничтожное время, но мне казалось, что передо мной открывается миллиметр за миллиметром некая таинственная картина, дотоле скрытая непроницаемым полотном от любопытных глаз.
После того как мой взгляд проскользнул по полу, он уткнулся в красные туфли на прозрачных шпильках. Из этих туфель выныривали точеные ножки, обтянутые тончайшей материей. Секунду спустя я понял, что это дорогущая проецирующая ткань, потому что рисунок стерся, и вдруг над туфельками появились две змеиные головки, выскочил и тут же скрылся язычок, и, обвиваясь и переплетаясь друг с другом, «переходя» с одной ножки на другую, змеи, формируя замысловатый рисунок, ползли вверх и… И все это засасывала в себя «черная дыра» черной же лакированной юбки, обтягивающей плавные волнующие изгибы ее бедер. Наверное, наблюдать этот мистический танец-сплетение можно было бесконечно: как и все в ней, он служил одной цели – подчинить ее воле, окутать ее чарами и не отпускать… никогда. Выше юбки ярко-алым пламенем пыжился пиджак, стремясь поглотить, задавить и затмить собой блузу с глубоким вырезом. Но вырез все же был более сильным магнитом, и пиджаку оставалось только краснеть еще сильнее от сжигающей зависти. Что уж говорить о взгляде несчастного, пойманного этим декольте?.. Если даже цепочка, висевшая у нее на шее, словно две полноводные золотые реки, покорно и неизбежно стекала к ее прелестной груди, сливаясь в тоненький ручеек у волнительных полусфер? Затем она бесстыдно ныряла вглубь декольте – туда, куда мечтали попасть или хотя бы мельком взглянуть толпы мужчин, схваченных ее магнитным полем.
И если кому-то удавалось оторвать глаза от пленительного выреза и посмотреть выше, взгляд медленно облизывал стройную шею и подбирался к прекрасной головке. А после – потерянно замирал на лице с четко очерченным ртом, пропитанным кровью всех тех мужчин, что пали жертвами ее притяжения, и оттого сделавшимся таким сочным и алым. Изящный носик разделял собой две капельки шоколада, плавающие в сливках ее миндалевидных глаз, за которые хотелось сразу же отдать всю вселенную и себя вместе с ней.
Венчали эту божественную статую неизвестной богини черная диадема волос, уложенных в хитрую, но выглядевшую простой прическу, и сдвинутый слегка набок красный берет.
Она томно помахивала своими пушистыми ресницами и не спеша осматривала салон. Вдруг ее блуждающий взгляд задержался: она смотрела в моем направлении всего несколько мгновений, но я понял: что-то заинтересовало ее тут – и скромно предположил, что это моя персона вызвала в ней искорку любопытства.
