Гай подошёл к дощатой будке, служившей полустанку билетной кассой. На потрескавшуюся от солнца и уже начинавшую лупиться краску был наклеен листок жёлтой газетной бумаги с портретом. Напечатанный в один цвет и явно наскоро, он не блистал сходством с оригиналом, но собственную насупленную физиономию Гай не узнать не мог. Чтобы рассеять уж все сомнения под портретом красовалась сделанная крупными вычурными буквами надпись: Гай Нердий Коналла.
В других обстоятельствах попаданием своей персоны в прессу можно было бы гордиться. Но не сейчас. Следовавший за именем текст гласил:
От имени совета и народа диоцеза Нижнего Кантара префектура округа Новый Аврелианк разыскивает вышеуказанного гражданина по обвинениям в возмущении общественных беспорядков, заговоре с целью противодействия правосудию, вооруженном сопротивлении властям, соучастии в покушении на убийство, оскорблении общественной морали, вандализме и неподобающем поведении. Сим объявляется награда в 500 (пятьсот) квинаров (серебром либо ассигнациями по выбору получателя) любому*, кто доставит вышеозначенного гражданина в распоряжение префектуры живым или мёртвым.
*Если доставившее преступника лицо является чьей-либо законной собственностью, то награда будет выплачена его владельцу.
Гай вздохнул, быстро огляделся, сорвал листок, смял и убрал в карман. Из-за угла показался высокий стройный юноша с довольно изящным лицом, гармонию которого слегка портили длинноватый нос с широкой переносицей и чуть вульгарные скулы. Молодой человек казался напряжённым и его серые глаза нервно бегали по сторонам.
– Что-то случилось?
– Ничего, – покачал головой Гай, – нам стоит взять билет…
Он посмотрел на провода, тянувшиеся между извилистыми белокорыми ветвями росших за платформой деревьев.
– «Весть о моих подвигах бежит впереди меня. Чёртов телеграф»
Тут он едва не рассмеялся. Дело в том, что Гай Коналла был телеграфистом. Мастером-телеграфистом в крошечном городке далеко отсюда. Простым клерком. И подумать только – как всё обернулось за какие-то полтора месяца.
А начиналось всё совершенно невинно. Первая зима, проведённая Гаем в местечке Острог-на-Альвазе, куда прошлым летом он был назначен главным (и единственным) телеграфистом, стала кладезью новых впечатлений. Что суровый дальний и окраинный Запад действительно дальний – он выяснил ещё по дороге. Что он окраинный – ознакомившись с местными нравами: его предшественник на посту был застрелен, а самого Гая за первый месяц работы пытались сбросить в пропасть, подорвать динамитом и сжечь заживо. Но что Запад ещё и суров он понял только зимой. Трескучие морозы и жуткие степные ветра и сами по себе были далеко не подарком, но когда к весне их сменила чехарда оттепелей, снежных бурь и резко возвращающихся холодов, – Гай действительно проникся смыслом понятия «суровый».
Телеграфные провода только на вид казались прочными. Ветер и намерзавший на них лёд рвали металлическую проволоку как нитки, и выезды на починку обрывов стали для него постоянным занятием. В итоге к весне Гай научился ходить на лыжах, запрягать сани, не бояться мамонтих с детёнышами, но сторонится матёрых одинцов, влезать на столбы с ловкостью дрессированной мартышки, отгонять волков факелами и никогда в жизни не забывать брать с собою патроны и спички. А ещё приобрёл стойкое отвращение к снегу, холоду и вязаному шерстяному белью, одновременно с патологической страстью к тёплым печам и каминам.
Бурное начало его телеграфной карьеры вытекало из прямо-таки детективной истории расследования гибели его предшественника. По итогам чего Гай Коналла приобрёл некоторую репутацию в городке и помощницу в телеграфной конторе. Тальстин – дочь местного механика и оружейника Ральса Демизы, оказалась весьма толковой и приятной девушкой, однако в финале детективных событий преступник выстрелил ей в лицо из револьвера. К счастью заряд оказался холостым, но от ожогов и горящих пороховых зёрен это её не спасло. Местный врач проявил буквально чудеса мастерства так что к концу зимы на лице Тальстин уже сложно было заметить следы происшедшего, если только специально не приглядываться.
