Лу открыла глаза: на потолке тускло мерцала лампочка. Лу посмотрела на окно: оно по-прежнему было заклеено толстой коричневой пленкой. Как-то Лу попробовала сделать небольшую дырочку в пленке, но у нее ничего не вышло. Пленка намертво приклеилась к стеклу. Невозможно отодрать даже маленький кусочек. Без вариантов. Лу села на кровать. Рядом, на тумбочке, стояла пластиковая бутылочка с жидкостью, а в прозрачной коробочке лежали ватные диски. Лу пропитала диски жидкостью из бутылочки, протерла лицо, шею, руки. Она умывалась этой жидкостью каждый день, но ясно помнила, что раньше она умывалась водой. Это было одно из сохранившихся воспоминаний Лу. Но теперь, после катастрофы, ей сказали, что водой пользоваться опасно. В здании, куда привезли Лу, не было ни одного крана. Это было очень странно. Даже если вода стала отравленной после трагедии – куда вдруг исчезли все краны из здания? Или это здание заведомо построили без кранов и водоснабжения? Но тогда ОНИ должны были знать о будущей катастрофе и заранее построить этот Центр.
Лу никому не верила. Она просила сотрудников Центра позволить ей посмотреть из окна на улицу. Но сотрудники убеждали Лу, что смотреть на внешний мир стало невозможно, опасно: можно ослепнуть. Сотрудница под номером 132 рассказала Лу, что, когда ученые разработают для массового производства специальный шлем и очки, тогда будет можно безопасно смотреть на внешний мир.
Лу взяла с тумбочки почти невесомое силиконовое зеркало, посмотрела на себя: рыжие волосы и брови, белесых ресниц почти не видно. В зелено-серых глазах нежность, теплота и трогательность соседствовали со стойкостью, холодностью и явным присутствием силы воли. Небольшой, чуть вздернутый упрямый нос, облепленный веснушками. Красивые губы идеальной формы. Лу внимательно рассматривала себя в зеркало.
Женщина-врач с бейджиком номер 157 все время пребывания рыжеволосой пациентки в Центре наблюдала за ней и дала ей очередное задание. Лу должна была вспомнить свой возраст и дату рождения. Но она не помнила. Процедуры, уколы и таблетки не помогли вернуть память. Воспоминания были мизерными, обрывочными. Во сне она что-то видела, вспоминала, но, проснувшись, почти ничего не помнила.
Лу внимательно рассматривала свои веснушки. Рыжие пятна не вызывали приятных воспоминаний. Напротив, они ее раздражали, даже бесили. Она ухватилась за это неприятное, раздражающее чувство. Закрыла глаза. И вдруг четко вспомнила: она наносила белый холодный крем на лицо, чтобы избавиться от этих рыжих пятен.
– Летом всегда так! – неожиданно произнесла Лу, поднялась с кровати и возбужденно заходила по комнате. – Сейчас лето… лето… там, за окном, – лето.
Лу вдруг так отчетливо вспомнила цветущий луг, с гудящими пчелами и надоедливыми жирными мухами. Она увидела цветы – ромашки, колокольчики, васильки, дикую гвоздику. Трава колыхалась от ветра. Лу видела впереди себя женщину в смешной соломенной шляпе и сарафане в мелкий горошек.
– Мама, мамочка, – тихо прошептала Лу. – Это ты, мама. Я помню. А веснушки появляются летом.
На стене комнаты, около двери, висел небольшой черный блестящий ящик с белой кнопкой. Лу была уверена, что в этом ящике встроена камера, через которую сотрудники Центра наблюдают за ней. Но никому не высказывала своих предположений. Она подошла к ящику и нажала на белую кнопку.
– 157-я слушает, —раздался голос врача.
– Я кое-что вспомнила, – сказала Лу.
– Хорошо. Сейчас за вами придут.
Лу знала этот неприхотливый маршрут в кабинет врача под номером 157. Сначала ее проведут по длинному коридору с заклеенными окнами прямо до лифта. Потом они сядут в лифт. Сопровождающий охранник нажмет на кнопку Х, и здесь начнется самое интересно: будет невозможно определить, куда движется лифт – вверх или вниз. Лу, естественно, задавала этот вопрос. Но ей не отвечали. В Центре вообще старались не отвечать на вопросы. Их только задавали и задавали.
