Москва, аэропорт Шереметьево. 12 февраля 2005 года.
– Внимание! Рейс № 333 «Москва – Гавана» задерживается на два часа.
И дальше – то же самое по-английски. И еще раз. По-русски и по-английски.
Четкое сообщение, отстраненно и гулко разносившееся по огромному аэровокзалу, снова и снова подтверждало, что задуманное, отодвигаясь, обречено на неуспех. Собственно, это путешествие и не могло быть успешным. Ни успешным, ни счастливым, ни даже просто радостным. Полина знала это с самого начала (интуиция обычно ее не подводила). Знала, но…
И все-таки… зачем она едет? За тридевять земель – зачем?
Примчался Александр (да, именно так, полным именем, чаще всего называла она младшего сына; и очень редко, по настроению, он бывал у нее Сашкой), взъерошенный, с горящими глазами. Он впервые оказался в международном аэропорту, и вообще – в аэропорту, и вообще – в дальней поездке. И его поражало все: объемы, звучащая кругом иностранная речь (он с удовольствием вылавливал знакомые слова), обилие стекла, света и блестящего металла. А особенно ему нравился гладкий, сияющий пол, по которому, разогнавшись, можно было скользить, как по льду.
Александр был очень пластичным и музыкальным (ничего удивительного: гены!) и легко совмещал школу с занятиями сразу в двух студиях: вокальной и эстрадного танца. Пожалуй, успевал бы и еще чем-нибудь заниматься, но пока просто не придумал, чем именно. Было коллекционирование марок, потом – монет, был судомодельный кружок – все ненадолго, а вот увлечение музыкой и танцами пока не проходило. Полину это радовало и озадачивало одновременно. Она не понимала, как эти таланты можно применить в жизни. По ее твердому убеждению, мужчина должен или Родину защищать, или серьезно работать головой (изобретать, руководить), или что-то делать руками. Гуманитариев Полина откровенно не любила. Она мечтала о том, чтобы сын поступил в военное училище (она знала – в какое), но пока не придумала, как заразить его этой идеей.
Старший, Антон, не захотел идти в военные. Будет программистом. Это неплохо. А вот Александра она видела в будущем офицером, хотя нужных задатков (например, дисциплинированности, исполнительности) у него, прямо скажем, не наблюдалось. И все-таки ей очень хотелось, чтобы он пошел по стопам своего отца.
Недавно ему исполнилось четырнадцать, но выглядел он лет на одиннадцать, не больше. Абсолютный ребенок. Не в меру подвижный и слишком шумный. Никакого намека на подростковую сосредоточенность и закомплексованность.
– Ма, ты слышала? Наш рейс задерживается! – громко и радостно сообщил сын.
– Не кричи, – спокойно ответила Полина. – Веди себя прилично. И не исчезай так надолго.
– Ладно, – сказал он. И снова умчался.
Она почти не беспокоилась о сыне, который осваивал новое пространство. Этот ребенок не пропадет. Со всеми познакомится и всех обаяет, все расскажет и обо всем расспросит. Не потеряется. Ни в аэропорту, ни в жизни.
Рейс «Москва – Гавана». Неужели она проделает этот путь?
Свистящий гул взлетающих самолетов, плотная пелена людского гомона, разрезаемая стальными нотами строгой и четкой информации, подтверждающей необратимость происходящего, – все это каким-то удивительным образом существовало без нее, Полины. Она чувствовала себя лишь случайным свидетелем, но никак не участником этой завораживающей, красивой и странной жизни, в которой люди легко и даже как-то бесшабашно пересекают параллели и меридианы. Казалось, что это и есть их нормальная жизнь: ожидать регистрации в дорогих кафе и барах, проходить на посадку, вероятно, получать удовольствие от комфорта во время перелета и не испытывать при этом противного, липкого страха, который начал мучить ее еще неделю назад.
