Лабиринты

1

Калитка, с громким металлическим лязгом, открылась передо мной. Несколько секунд я просто дышу. Собираюсь с мыслями, которые разбежались как тараканы, едва здоровенный ключ начал проворачиваться в скважине.

- Ну, удачи тебе, - говорит охранник. – Даст Бог, не свидимся.

- Даст Бог, - вторю, делая первый шаг, а следом, резко второй. Будто переживаю, что выйти мне так и не дадут. Чушь, конечно. В этом «заведении» все достаточно «прозрачно». Отматывай свой срок, веди себя хорошо, не давай поводов его накинуть – и на свободу. С чистой совестью. Свой я отмотала. От звонка до звонка. Пять с половиной лет.

Отхожу подальше. Солнце слепит глаза, до слез. Выжигает роговицу. Оно на этой стороне высокого забора с колючей проволокой, по периметру, будто ярче.

Останавливаюсь, чтобы проморгать выступившие слезы. Отдышаться. Оглядеться.

У ворот тюрьмы меня никто не встречает. Да и вообще, народу не души. Самое то. Одиночество, как бальзам на сердце. На зоне много чего можно найти, кроме уединения.

Перехватываю котомку из руки в руку. Весьма скромные пожитки и пластиковый зиплок, с часами, старым мобильным и двумя тысячами деревянных.

Мимо на медленной скорости проползают старые жигули. Останавливаются. Сдают назад.

- Подвезти? – за рулем упитанный мужик, с усами как у моржа.

- Нет. До города далеко?

- Пять-шесть километров, - прикинув, киваю, мол не задерживаю. – Ну, так подвезти?

- Нет, - еще тверже отвечаю. Мужик жмет плечами и давит на газ, поднимая облако пыли.

Сегодня пятнадцатое июня. День, который я очень сильно ждала. Последние полгода еще отчаяннее. А теперь стою, глотаю пыль, и не знаю, что мне делать. В это мгновение, в эту самую секунду.

Когда меня посадили, мне было девятнадцать. В этом году исполнится двадцать пять. А чувство такое, что прожила целую жизнь. Не самую лучшую, не самую легкую. Она еще долго мне будет сниться в кошмарах. А «вонь» неволи не скоро сотрется с моих рецепторов.

- Или иди, или возвращайся, - бубню. Оглядываюсь на зеленую калитку. Нет уж. Хоть и говорится – не зарекайся, я зарекаюсь. На зону я больше не вернусь. В зале суда, когда услышала приговор я поклялась, себе поклялась. Когда выйду – начну новою жизнь. Где не будет места Илье, криминалу, и прочей байды. В ближайшей перспективе: работа. И если судьба меня не обидит, то и муж с детьми появятся.

Приободрившись, я зашагала в сторону города.

Солнце припекало. Наверное, я выгляжу странно. На мне джинсы, кроссовки и водолазка под горло. Оттягиваю ворот, обдувая вспотевшую кожу. Черт!

В город вползаю ближе к вечеру. Становится прохладнее, увы не мне. Одежда насквозь пропиталась потом и пылью. Волосы, собранные в косу, растрепались. Ловлю свое отражение, в давно не мытых, витринах продуктового магазина. Вылитая селянка с каторги. Нервный смешок сдержать не получается.

Захожу в магазин.

Наверное, в этом городе, время остановилось. Остановилось где-то в начале двухтысячных, это если судить по продуктовому. Покупаю бутылку минералки, ожидая, что сдачу мне начнут отсчитывать на деревянных счетах, а продажу фиксировать в амбарной тетради.

- Где привокзальная гостиница?

- Дык, прямо идите. Не пройдете. Вывеска там яркая, желтая.

Я не вывеску скорее увидела. А Ольгу. Она стояла, заламывая руки, с тревогой оглядываясь по сторонам. Разглядываю сестру, медленно приближаясь. В груди ничего не екнуло, не защемило. Последний раз я видела ее в зале суда, обливающуюся слезами. Она так же заламывала руки и кричала, что он подонок. Пытаюсь выдавить улыбку, но улыбаться сложно. Почти невозможно. Я забыла, когда улыбалась в последний раз.

- Оля, - зову. Она вздрагивает. Резко оборачивается.

- Васенька, - прячет лицо в тонких ладонях и бежит мне на встречу, не разбирая дороги. Спотыкается. Едва успеваю ее подхватить. – Васенька, - жмется. Трясет ее. – Господи! – причитает. Обнимаю ее, глажу по волосам. Ольга изменилась за эти годы. Постарела. Лицо худое, осунулось. Ее муж болен. Смертельно, неизлечимо. Ольга крутится как белка, на трех работах, чтобы оплатить сиделку, лекарства.