«Мне доводилось много раз ездить на поездах, в частности – в плацкартных вагонах, оттого я смогла повидать много людей, личностей и характеров. Те, кто занимается ориентированием, вообще много куда ездят за год – это и понятно, ведь они всегда окутаны соревнованиями, лесами, наградами. Я тоже в какой-то мере ориентировщик, однако часто выезжать куда-то за пределы своей области не стремилась – мне интересны были простые непринужденные путешествия, где не было вечных соревнований, надменных (возможно) мастеров спорта, громких тренеров и немного пугающей чащи леса.
Все же, каким-то странным образом я умудрилась попасть на всероссийские соревнования, которые проходили в Геленджике в марте-апреле. Для начала мы собрались всей командой на нашем вокзале за три часа до отправления поезда – тренер не любил задерживаться. Если говорить честно, та команда вовсе не была моей командой, а их тренера я видела впервые – благодаря этому я чувствовала себя не в своей тарелке. Я попала к ним благодаря рекомендациям моего тренера – он сказал, мол, возьмите с собой эту бедолажную, а то вымахала лет так до пятнадцати, а ничему за годы долгих тренировок и не научилась.
Так началась моя история, история Лешего. С этой кличкой тоже много чего связано – так меня дразнят еще со школы, как только мои одноклассники узнали про ориентирование как про вид спорта, и вдруг почему-то решили, что ориентироваться в лесу – это ходить пешочком по карте, мирно пить травяной чаек, попутно шаманя в бубен. Кто-то окрестил при всех меня Лешим, ну и понеслось – их даже не напрягало, что Леший, так-то – существо мужского рода, а я девочка.
Ну, Леший так Леший, что же с того. Если подумать, то как бы называли в старину девочку-Лешего? Лешунья? Лешесса? Лешиха? Нет, об этом лучше не думать.
Так вот, сейчас мы даже больше должны думать про поезд. Едем мы сначала в Железноводск – небольшой городок рядом с Минеральными водами, Пятигорском – все это Северный Кавказ. Там у ребят должны быть соревнования, а меня не заявили вместе со всем списком участников. Ну и что ж, даже лучше – больше свободного времени.
Все мне интересно было разглядывать личность тренера – он, все же, необычный человек. Тренер – Дядя Володя, грузный и большой, но смешной и добродушный человек лет пятидесяти, знающий почти на каждый случай жизни любой анекдот, постоянно подшучивал над мальчиком с верхней полки. Этот мальчик был самым мелким из нашей сборной разношерстной команды и самым активным и приставучим. Он задавал по тысяче вопросов, а то и больше, и даже забывал получить на них ответы и задавал новые. На шутки дяди Володи он, правда, обижался и заворачивался в колючий плед, как в кокон, а вслед за этим и засыпал на пару часов. Из-за того, что его в эти моменты мало что волновало, его прозвали Пофигон, а его кокон из одеяла – замок Пофигона – Пофигоний.
У дяди Володи, пожалуй, только один минус – он не бережет свое здоровье, очень много курит и выпивает. Вот, например, он шутит вечером в вагоне, играет в карты с соседями, громко смеется, а затем выйдет покурить на очередной станции в дождь и стоит с лицом, полным отчаяния, курит и смотрит вдаль. Я тоже выходила на таких станциях, как и некоторые ребята – до Железноводска мы должны ехать двое суток, и в пути часто затекают ноги, иногда бывает жарко, хочется есть или пить, а на станциях были магазины. Я никак не решалась спросить дядю Володю, что же у него в жизни такое произошло, что он забыл про себя, про свою жизнь и полностью отдавал себя воспитанию нового поколения таких же «леших»? Ничего, по любому когда-нибудь мне удастся у него спросить.» – вещал низкий и немного грубоватый тихий девичий голос. Серафима сидела на ступеньках мокрого моста одной из станций и надиктовывала эти строки в маленький диктофончик, который был с ней в качестве личного дневника уже довольно давно. Девушка мечтала стать писательницей, когда вырастет, правда, пока ей было сложно выбрать жанр. Она назвала дату, завершила запись и убрала диктофончик в карман. Девушка сидела в капюшоне под моросящим назойливым дождем и не хотела заходить в поезд.
