Лена закрыла воду и прислушалась. Ей показалось, что в домофон звонили. Однако в квартире было тихо, только из крана капала вода: в последнее время он стал подтекать, наверное износилась прокладка. Надо будет вызвать сантехника.
Она взглянула на недомытую посуду: пара тарелок, чашка и вилка. Ерунда, дел на пять минут. Она снова пустила воду и тут услышала звонок. Теперь звук был вполне явный. Вновь закрутив кран, она вытерла руки о висевшее слева от плиты полотенце и поспешила в коридор. Сын вроде бы еще должен быть в школе, а дочь живет отдельно с мужем. Наверное, разносчики рекламных листовок не могут попасть в парадное, подумала она. Лену раздражали эти люди, раскидывающие по ящикам никому не нужные бумажки и вечно трезвонящие в домофон. И добро бы, честно говорили, что им надо, а то вечно врут, что с почты. Как будто жильцы не знают, что у почтальонов есть универсальные ключи, да и ходят они утром. Тем не менее Лена всегда открывала дверь – не слушать же, как по квартире разносятся звонки.
Она сняла трубку, раздраженно буркнула:
– Да?
– Почта, откройте, пожалуйста.
Так она и думала! Поджав губы, Лена нажала на кнопку домофона и, повесив трубку, поспешила обратно на кухню. Однако помыть успела только чашку: в дверь позвонили. Это было совсем уж странно. Лена вернулась в прихожую, открыла внутреннюю дверь и приникла к глазку. На площадке было темно, хотя она помнила, что еще полтора часа назад, когда она ходила в магазин, горела лампочка. Раздался еще один звонок. Лена вздрогнула от неожиданности и выпалила:
– Кто там?!
Смирнов опустил бинокль Zeiss – свой собственный, не казенный – и взглянул на полицейского, стоявшего рядом. Молодой парень в шлеме с пластиковым забралом и кевларовом бронежилете не снимал руки с резиновой дубинки, висевшей на поясе. За ним виднелось еще с десяток бойцов, некоторые из них были вооружены электрошокерами. Слева расположились полицейские с автоматами «витязь», официально еще не поступившими на вооружение, но использовавшимися в некоторых операциях в качестве испытательных образцов.
– Ну что? – проговорил Смирнов, повернувшись к полицейскому, придерживавшему автомат у пояса. – Будем ждать?
Тот молча кивнул.
– А если не выйдет?
– Тогда войдем. По плану у нас еще десять минут, – добавил полицейский, взглянув на большие пластмассовые часы с электронным циферблатом.
– Ладно, – пожал плечами Смирнов.
Сам он был вооружен табельным «Макаровым», но в ход его пускать не собирался. Предстояла обычная облава на незаконных мигрантов, проще говоря, гастарбайтеров, так что автоматы присутствовали в отряде только для страховки – обойтись надо было дубинками и шокерами.
Нелегалы находились на стройке, минут через десять должен был подойти автобус со второй сменой. Он же увозил первую в ночлежку, которой служил предназначенный на снос дом, расположенный километрах в шести под Питером. Зачем и кому понадобилось потревожить это гнездо мирных тружеников ремонтно-отделочного фронта, Смирнов понятия не имел и особенно подобными вопросами не задавался: причин могло быть «громадьё», как писал советский поэт Владимир Маяковский. Зато таким образом убивались сразу два зайца: полиция задерживала обе смены и бригадира – так сказать, с поличным.
Следователь операцию не готовил, он вообще о ней узнал накануне. Его отрядили для наблюдения. Это означало, что Смирнов должен присутствовать при задержаниях и, если что-то пойдет не так, подтвердить, что бойцы действовали в рамках закона. Бинокль он прихватил для солидности и чтобы видеть происходящее, а вернее, начало операции. Он сам не был защищен ни жилетом, ни шлемом и должен был войти только после того, как бойцы проведут зачистку, то есть положат нелегалов «мордой в пол», как смачно объяснил Дитруков, лейтенант, командовавший операцией, тот самый, к которому Смирнов обращался с вопросами.
