1.
Дорога свет-полоской,
Поясом твоего халата,
Ниточкой неброской
С высот, где нету блата,
Где только мост из судеб,
Стальной на старте низком.
Он не скрипит, не судит, —
Несет, чтоб было близко.
2.
Вот куплю себе полуботинки.
Торжищу навстречь пойду в мороз.
Иней моей девочки-картинки
И снега сбивают талый форс
Нет, не взять мне новых лун в карманы.
Не поправить согнутый хребет.
Под Норильском ветры-растаманы
Злой поземкой лижут холод лет.
В рубище и с затканным гноищем
Я сойду в последнюю пургу,
Чтобы Небо над моим вретищем
Завывало вьюгой «не могу».
А пока томлю твою улыбку.
Ем твой хлеб волос, пью волю глаз.
Завтра все отдам полуботинку,
А сегодня будет казнью нас.
3.
На балконе нашел позабытую слойку.
Думал – в пузе пропала, а она стала стойкой.
Да, в ней не было похоти искренней сдобы,
Но она сохранилась нежеванно доброй.
Здесь – возможная плесень бездушной морали:
Коли вас зажевали, то отлично ебали,
И пора возвести свой балкон пресыщенья
С непременным восторгом от трона прощенья.
Вешни зори, закаты, скулящие корги.
Вечны только забытые слойки и морги.
4.
Южнее
Важней
Горячее,
Южанки
Сгорают
Скорее.
А дочери
Севера
Злее и
Хрупкости
Холода
Скованы
Клеем,
Поэтому
Этим
Важнее
Нежнее,
Чтоб
Гладили
Им
На пороге
Холодные
Длинные
Ноги.
5.
Не стоит слать туда послов.
Достаточно всего трех слов.
Офшор, Nasdaq и кутерьма.
А этим – пиво и тюрьма.
Боа, стик, перья экзо-шуб.
А этим – ладанку для губ.
Le Cinq, адалт и Манафорт.
А этих – в затонувший борт.
Два слова пенятся в крови:
Дави.. кропи.. кропи.. дави.
И восседает Вельзевул, —
Себе он третье застегнул.
6.
Власть это сласть
Spumante d’asti,
Мастифа масть
Класть пасть,
Пропасть в ненастьи.
7.
Искусство жизни
«Почувствуйте патину.
Такой была жизнь»» —
Экскурсовод переводит стрелки,
И стертой эпохи минет и аминь
Тенятся на клочьях отделки.
Под сенью дворцовых резных потолков,
Как паровая котлета,
Бугрится стамина заветов и снов
И выгорает на этом.
Ты марой стоишь у далекой стены.
Глаза выражают конечность.
Я знаю, что плотью ты мяла хуи,
А сердце кончало на вечность.
Я вижу тот взор, что за внешним стеклом —
Он сделан из полиметалла.
И коль без гвоздей твой построен дом,
Тебе было этого мало.
Когда шли стальные дожди чередой,
Ты им улыбалась вослед.
Молитв не читала ты перед едой.
В аду не готовят обед.
И вот ты стоишь – и горят маяки,
Как в дни Атлантиды седой.
И я твой рисую портрет из муки.
А, может, из муки с бедой.
8.
Аврал в ниббане —
Варрава в бане,
И раны Ване
(Иоанну Крестителю)
Нанесены.
Но вины равны.
Все своенравны.
И вина ранним
Принесены.
9.
Ходите на Лебединое озеро.
Лежите на Ходынском поле.
Вы целью на тепловизоре.-
В смешном головном уборе.
10.
Растворимая луна
Мудрой нежности полна.
Мудрой нежности из плена
И волнистого вина.
Я ее круги омою
Междуречьем душных глаз
И свою обитель скрою
В мятых сборках ее фаз.
Но ее сиам-сестра
Мглистой дерзости полна.
Мглистой дерзости из тлена
И землистого вина.
Я ее ничем не смою.
Темью сны обожжены.
И качает надо мною
Губы двойственной Жены.
11.
Мне хочется,
Чтоб пыль сошла на нет,
Живым соделав рвение,
И волей,
Не той, что шла под черный пистолет,
Рождалась светом
Из тенистых болей.
Тогда я буду весел и сноров,
Глотая песни лестницы скрипучей,
Неся тебя в наш кров
Без лишних слов
И взглядом ворожа
В глазах твоих певучих.
12.
Злые – это добрые.
Добрые – это злые.
Наши закаты пробные.
Наши восходы седые.
13.
Сон угнетенный в облике дня, дня насущного хлеба.
Тюлью спадают дрожинки дождя, теряет сознание небо.
Только Ты у меня до легких вздохом и следом.
Только Ты из огня, горящего в сердце обетом.
Стали слова скудней – кормлю ими печку жизни.
Глубже любить важней – целым, без швов укоризны.
В этот особенный день пою Тебе, ангел, трубою.
