Иди на свет…
Реальность пошатнулась.
Первый образ прошлого, который врезался в память…
Мне было тринадцать или около того. Я забился в темный чулан, наполненный страхами и липкой паутиной, и рыдал как девчонка, пряча лицо в ладонях. Я не хотел, чтобы незримые обитатели пыльных полок видели мои страдания.
– Сынок, милый, ты где? У тебя все в порядке? – За дверью послышался встревоженный голос мамы, которая вернулась с работы пораньше.
Я затаился. Заткнув рот кровоточащей рукой, я почувствовал вкус железа на губах, точно язык прилип к ржавой металлической перекладине на морозе. Крик жаждал прорваться наружу. Я мог управлять телом, но не разумом.
Иди на свет…
– Я Майкл. И я алкоголик.
– Здравствуй, Майкл, – разношерстная компания поприветствовала меня нескладным хором.
Напротив меня на скрипучем стуле сидела красотка с раскосыми глазами. Она отличалась от остальных. Отутюженные волосы черным лоснящимся водопадом ниспадали на грудь, ограненную глубоким вырезом делового костюма. Ее взгляд, подчеркнутый изысканным макияжем, обжигающе манил и пугал одновременно.
Я стыдливо опустил глаза, будто нашкодивший щенок, уставившись на руки, сложенные на коленях. Под обкусанными ногтями виднелись прожилки земли. Большой палец правой кисти был перевязан посеревшим бинтом. Я никак не мог вспомнить, где я умудрился порезаться. Предплечье обвивала вытатуированная гидра с шипящими змееподобными головами.
– Майкл, ты хочешь чем-то поделиться?
Услышав свое имя, я вздрогнул. На секунду показалось, что оно вовсе и не мне принадлежало.
Престарелый вояка с крестом ВВС на груди, сидевший рядом, дотронулся до моего плеча, словно услышал сомнения:
– К тебе обращаются.
Иди на свет…
Я очнулся, торопливо заговорив, чтобы скрыть свое отсутствие.
– Я алкоголик. Я пью, когда чувствую себя плохо. А хорошо мне, в принципе, не бывает. Поэтому я всегда немного навеселе. Абсурдно звучит «навеселе», не правда ли? Честно я впервые на таком собрании и не знаю о чем нужно говорить…
– О том, что у тебя на душе, – подсказала Сара – та самая девушка напротив. Ее имя я узнал позже тем же вечером.
Даже не поднимая глаз, я понял, что говорит именно она. Ей очень шел этот мелодичный звенящий голос с едва различимым акцентом.
– На душе… Простите, но я не верю в существование души. Если она и была у меня когда-то, не иначе, я продал ее дьяволу. Я совершенно ничего не чувствую, кроме ноющей боли. Иногда мне удается отгородиться от нее стеной алкоголя, и в эти редкие моменты хочется жить. Но очнувшись наутро, о тех счастливых минутах я не помню. Мне тяжело. Я не справляюсь и отдаю себе отчет, что это путь никуда. Именно поэтому я здесь.
– Держись, Майкл.
– Мы тебя понимаем.
– Молодец, что пришел.
– Вместе мы справимся.
Фразы поддержки сыпались со всех сторон, только девушка напротив не проронила ни слова. Я все же осмелился взглянуть на нее, но стул, где она прежде сидела, к моему удивлению, оказался пуст.
В этот момент я почувствовал, как невесомые ладони легли на плечи.
– Я помогу тебе, – шепнула мне на ухо Сара.
И я ей поверил.
Иди на свет…
Она стала моим спонсором, напарником, которому можно позвонить на рассвете, когда не сомкнуть глаз, с кем можно разделить неутолимую, почти смертоносную жажду. После наших разговоров действительно становилось легче. Я вливал в себя литр-другой чистой воды, она заполняла желудок, давая чувство насыщения. По крайней мере, физическое. Затем я открывал люк в потолке трейлера, ложился навзничь на кровать и смотрел, как там наверху в сизом небе Аризоны медленно плывут облака. Когда птицы завершали утренний концерт, я засыпал. Или мне так казалось.
