Посвящается всем грешным душам…
От лукавого
НАФС 1
ПАНДЕМОНИУМ
Приди таким, какой ты есть и каким ты был Comeasyouare, asyouwere
Приди, весь в грязи, Comedowsedinmud,
Пропитанный известью, Soakedinbleach
Таким, каким я хочу, чтоб ты стал. AsIwantyoutobe…>1
Джонни Версетти
Я ехал в дом, где жили Мальчик-собака и Человек-уголь. Их старинный особняк располагался в самом сердце города. Такой старинный. Ему будто тысяча лет. Быть может, больше. Возможно, он стоял здесь до приезда Колумба. Дом абсолютно не вписывался в современный урбанистический антураж, равно как и лживые слушки о его обитателях: злобном полтергейсте, живых тряпичных кукол-убийц Панча и Джуди, семействе скелетонов Эллиотов, человекообразном комаре Германе и им подобным.
Всегдашнее не теряющее актуальность занятие и детей и стариков – это шкворчать о том, как время от времени до их ушей докатываются панические вопли, неразлучно с раскатами нечеловеческого хохота по ту строну белой кирпичной стены.
Ложь чистой воды! Истина же стократ поразительней…
Ворота открылись, и машина, шелестя шинами, въехала во двор. Следуя моде, ухоженные деревья давно поменяли пышные зеленые костюмы на более легкие, бедные, красно-желтые прикиды, а пройдет еще немого времени как они и вовсе уподобятся аскетам.
Остановившись у веранды, водитель заглушил мотор. Я выбрался из кожаного кресла, ощутил прохладное дыхание осенней поры, поправил все видимые складочки костюма тройки, мельком глянул на блестящие стрелки «Luminox», те показывали 10:07, и открыл заднюю, лакированную дверцу «Mercedes-Benz».
Мортимер Дрейк – мой Архонт – сидел с приспущенными веками. Кто угодно подумал бы, что бритоголовый, с короткой, ухоженной бородой джентльмен задремал по дороге и непременно ошибся бы. Сверхъестественные колебания – едва уловимый характерный запах – наводили на мысль, что «работа» кипит.
Тревожить его в данный момент – себе в убыток (сам не терплю, когда отвлекают), но, слава Лилит, мне и не пришлось.
Жестковатые янтарные глаза Архонта открылись, и он выбрался из машины. Отставая на шаг, я неспешно последовал за ним к крылечку.
Не успел он занести руку для стука, как дверь с витиеватыми узорами распахнулась. На пороге появился бесстрастный Инч Мондел – мажордом особняка. Он был человеком (впрочем, спорное заявление) неопределимого по внешности возраста с правильными чертами лица, одетым в костюм с иголочки. Не получалось даже представить его вне Дома. Он составлял с ним единое целое. Спросить его, когда он стал мажордомом – все равно, что спрашивать человека, когда у него появились руки или лицо. Инч Мондел сдержанно поклонился и сделал приглашающий жест.
Стены, до неприличия белые, приятно отдавали прохладой. Как же много воды утекло с тех пор, как я наведывался сюда в последний – он же и первый – раз. На мраморном полу черные ромбы чередовались с красными, застучав по ним каблуками туфель и не удостоив визитом гардеробную, мы прошли через вестибюль напрямик в гостиную.
Не останавливаясь, я мельком кинул взгляд на свое отражение в ростовом зеркале: пиджак антрацитового цвета поверх черной рубашки сидел превосходно. И все же руки сами собой потянулись разгладить иллюзорные морщинки на рукаве и поправить треугольник платка в петлице.
Кроме зеркала на пути встретилась статуя четвероголового монстра, отчаянно срывающего с себя кожу десятью лапами. Казалось, изваяние вот-вот пробудится, издаст рык и разнесет тут все вокруг. Внезапное наваждение было одним из тех самых иррациональных страхов. Без понятия, что оно за существо, но почему-то, Архонт проявил к нему… уважение.
Как выяснилось, мы прибыли далеко не последние.
Вортинтон Годрик, которого за глазами называют Фламинго, сидел за махагоновым круглым столом с хмурым лицом, сцепив пальцы под подбородком. На нем была белая рубашка и фланелевый жакет.
