“Без веры мы ничто, а с верой мы никто.”
Я верил в людей, но ошибался, я верил в друзей, но был предан ими,
я молюсь тому в кого не верю и кого презираю, молюсь о том, чтобы
те, кто меня предал, были счастливы, я молюсь о счастье близких, но
близкие умирают.
Бесконечность, человек попадает в сети этого мира и вот уже
бесконечность он перерождается в нем. Покой и вера чужды, признак
жизни только боль. Бесконечное число смертей, жизней, воспоминаний,
боли.
Душа – восковая табличка, на которой легким росчерком деревянного
колышка жизнь оставляет образы. Человек умирает, когда табличка не
может вместить больше того, на что она рассчитана. И со временем, с
каждым новым перерождением, табличка утолщается, утолщается потому,
что воск не разглаживается по верх него просто наноситься новый
слой чистого воска. И вот тогда то и цениться не эти образы, а
именно толщина этой таблички, количество жизней.
Так и я сниму когда-то клоунский ядовито салатовый наряд и уйду со
сцены. Тихо, так чтобы никто не заметил.
Я бежал, бежал по жизням, но дорога меня никуда не привела. Я
искал, искал правду, а правда оказалась просто искусной ложью. Я
оставил позади множество сожженных мостов и искалеченных душ.
Неужели я такой, как воспринимали меня, такую расплату и получили.
Я не паяц, меня не ценили таким, какой я в душе, открывая душу, я
ждал плевка в неё. И уже был готов ответить. Растоптать противника
морально, уничтожить. И глумиться на развалинах его психики. И я
так и делал, не раз и не задумывался над тем, правильно ли
поступаю. Вера учит любить, последовать вере?
Никогда, этого не будет. Вера моя далека от веры этих людей, людей
окружающих меня.
Секунда за секундой умирает очередное тело, жизнь выходит и так
быстро. Зачем мучиться, просто, порезать вены и переродиться. Нет,
все не так просто, то для чего я тут я еще не сделал. Я ненавижу
этот мир, эту тюрьму созданную коллективным сознанием
социума.
Острог, из которого побег невозможен даже через смерть. Ты все
равно появишься снова именно в нем
И только рваное крыло за спиной напоминает, откуда мы, а
перепончатое и сломанное с другой стороны о том, куда мы уйдем. В
этом мире чист и невинен только пепел.
Я проклятый на вечное скитание путник, скитающийся не первую
вечность, наверное, и Покойник, человек уже умиравший, но
воскрешенный с помощью любви, от которой отрекся, я видел детей,
бедных, грязных, но счастливых, я видел богатых, чистых, но грязных
душою, нет мне покоя ни там и не тут, нет мне любви, но любить я
могу, я сборник противоречий, моя вера-это ключ, ключ к безумию,
безумию людскому,справедливость-есть моя вера, но она же и безумие
моё и человечества, молитесь люди о том, чтобы таких как я было
меньше, иначе новая сила заменит как бога, так и сатану, и нету нам
покоя, ибо в покое-ключ к ереси, мы будем искать выход к вам в ваши
души, в ваши сгнившие сердца, чтобы наполнить их жаждой крови,
жаждой мести, жаждой любви, новой жаждой творить чудеса, созидать и
сеять ХАОС, дарить СВЕТ, свет новой любви, нового мира и
порядка………
В глубине старого парка, рядом с красивым античным замком, в долине
выходящей к океану. У статуи героя, выполненной из черного мрамора
с золотыми прожилками, вдруг загорелись синим пламенем глаза, на
постаменте воспылали пламенем слова девиза клана: "Честь, Свобода,
Равенство". Не молодая женщина подстригающая розы выронила секатор
и одними губами прошептала:"Пора!". Старик и мужчина средних лет
где то в глубине парка остановили свою не спешную беседу и с
тревогой смотрели в сторону порта, где спускался по трапу своего
брига их племянник и внук сопровождаемый Джагернаутом и Нэки.
Утренний просоленный ветер принес тревогу. И только мудрый Бэй
сохранял спокойствие
