Россия. Европа
Вертолёт приземлился прямо в центре усадьбы, принадлежавшей командующему Национальной гвардией России генералу Лавецкому, на хорошо оборудованной площадке для приёма винтокрылых машин и беспилотников.
Сама усадьба располагалась в посёлке Озёрный, в двух километрах от знаменитой Жуковки, где предпочитали селиться миллионеры, бизнесмены, владельцы компаний, генералы армии и высокопоставленные чиновники. Поместье Лавецкого представляло собой комплекс строений на краю Озёрного, практически в лесу, окружённый трёхметровым забором. Всего на территории в два гектара стояли пять коттеджей и построек разного назначения, главным из которых был трёхэтажный особняк, не уступавший роскошным фасадом президентскому дворцу в Ново-Огарёво.
Юрий Филиппович отметил это для себя, шагая от вертолёта к особняку в сопровождении четырёх телохранителей и задёргивая «молнию» куртки: несмотря на то что конец июня в этом году случился довольно жарким (температура воздуха днём поднималась до двадцати восьми градусов), по ночам было холодно, а сейчас шёл третий час ночи.
У главного входа в коттедж президента ожидали несколько человек в камуфляже и без, в том числе полковник Гаранин, командующий силами специального назначения (ССО) Росгвардии.
– Где он? – остановился Юрий Филиппович перед встречающими.
– Внутри, – глухо сказал Гаранин.
– Допросили?
– Он… мёртв, – после паузы ответил полковник. Добавил торопливо: – Дрался до последнего, уговорить сдаться мы его не смогли.
– Показывайте.
Встречающие расступились, и президента провели в холл здания, а потом в кабинет Лавецкого.
Кабинет был просторен и обставлен старинной мебелью, выглядевшей как настоящий антиквариат. В нём свободно разместились два кожаных дивана – чёрного и белого цвета, громадный стол из красного дерева с гнутыми ножками в форме медвежьих лап, шесть стульев, два кресла, спинки и сиденья которых были обтянуты материалом с красным ворсом, книжные шкафы, забитые рядами фолиантов с золотым и серебряным тиснением, и стеклянный шкаф с разными сувенирами.
На стене за столом висел портрет президента России, выполненный в виде старинной иконы. Только в отличие от оригинала, полысевшего в свои пятьдесят два года, изображённый на полотне Кондратов имел роскошную седую шевелюру.
Глянув на «себя», Юрий Филиппович невольно усмехнулся:
– У меня и в молодости таких волос не было.
Провожающие президента промолчали.
Лавецкий лежал на чёрном диване глыбой серого бетона. На лице генерала так и сохранилось выражение удивления. Его прикрыли простынёй, из-под которой свешивалась окровавленная рука со скрюченными пальцами, доставая до пола.
– Как это произошло? – поинтересовался Юрий Филиппович, удовлетворившись осмотром тела.
Среди людей, набившихся в кабинет, прошло движение.
Гаранин поискал кого-то глазами:
– Майор…
Из-за спин собравшихся вышел крупногабаритный мужчина с волевым лицом и серыми стальными глазами. Представился:
– Майор Барсов, отряд ГОН…
– Я помню, – перебил его президент. – Почему не взяли генерала живым?
– Виноват, не получилось.
К Барсову присоединился ещё один высокий, под метр девяносто пять, мужчина такой же комплекции, но гораздо старше, с бритой головой и серо-голубыми глазами, в которых стыли сдержанная сила, уверенность в себе и предостережение. Он являл собой пример человека, отвечающего за свои слова. Про таких обычно говорят: лучше быть в числе их друзей. Лицо мужчины хранило следы драки.
– Калёнов, полковник ГРУ в отставке, – сказал он низким баритоном. – Это моя вина, Юрий Филиппович, я догнал генерала в подземном бункере, но не смог задержать мягко.
