День был морозным. Солнце светило. Снег под ногами скрипел. Рита шла и не чувствовала холода. Крепостное право личной зависимости от Захара рухнуло в одно мгновенье. Она вздохнула свободно от полнейшей независимости. Она весь бисер слов высыпала перед ним. И он зазнался.
Отметил Космос снегопадом день космонавтики земли. А я – всех чувств внезапным спадом, снега все мысли замели. Деревья вновь одеты снегом. По влажной, белой простыне проходят люди, а кто следом летит с собакой. А Вы – нет? Я не с собакою, я просто смотрю на мир и из окна. Ох, эта мне большая простынь, вчера я гладила, одна.
А Вы звонили, ненароком мне сердце вскрыли просто так. От разговоров – мало проку. Поговорили кое-как. А я спокойна. Вы красивы. И муж ревнует очень к Вам. Со мною Вы немного льстивы, как снегопад апрельских гамм.
Да, элементарно зазнался. Она грустила минут пять, словно потерянная, потом поняла, что все в норме. Нечего было его хвалить. Перехваленный друг Захар быстро испортился. А может быть, она этого хотела?
Незачем теперь об этом говорить! Проехала она станцию под названием «Захар». И мороз быстро охладил ее невольную досаду. Чего ей не хотелось, так это писать и говорить ему дифирамбы. Она исчерпалась в этом плане, но и ругать – не хотелось. Что было, то было, и нет никого.
На закате морозного дня появился Захар. Он ждал Риту у дверей подъезда со стороны улицы. Он ходил по скрипящему снегу, как маятник. Он с надеждой во взоре всматривался в выходящих из красивого здания людей. Он знал, что у него есть счастливый соперник, и как почувствовал, что он больше не его соперник. Риту он любил сквозь туман отношений.
Захар ловко подхватил Риту под руку и повел вдоль старой аллеи. Липовая аллея видела много пар на своем веку, и эта пара ей была знакома. Они дошли до старого кинотеатра и остановились. Заснеженная площадь была украшена великолепным подобием ели. Зеленый конус переливался огнями гирлянд всех цветов радуги. Людей рядом не было. Одинокая пара.
Праздничный конус ели. Вечерний мороз. Машины светили фарами вдоль дорог. Захар тронул руку Риты. Он посмотрел ей в глаза. Но ее глаза уклонились от встречи. Она стояла рядом с ним, но явно отсутствовала. Она выкрутилась из его рук. Она ничего не хотела ему говорить. Она боялась говорить, чтобы не перехвалить его, и пошла вдоль липовой аллеи с корявыми от времени ветвями. Он пошел рядом с ней.
Перед их глазами возник экран.
Голубоватый экран с летающими снежинками мало отличался от действительности. Рита невольно коснулась своей перчаткой экрана. Экран поглотил ее. Захар попытался войти в экран вслед за Ритой, но экран его отверг.
Рита поднялась верх на экране над праздничной площадью. Ее исчезновение Захар видел, но ничего не мог сделать. Он был бессилен перед непонятной силой. Ладно бы летающая тарелка забрала у него Риту, но ее благородно унес в холодное небо экран со снежинками.
Экран на секунду завис над конусом праздничной ели и исчез в темном небе. Одноместный летающий экран мог вместить одного человека, и он выбрал Риту. А ей, привычной к полетам на компьютерном экране, не страшны были малые летающие объекты. Теперь она сидела в узком кресле в узкой кабине с прозрачными стенами. Девушка ощущала полнейшую нереальность происходящего момента.
Удивительно, но ей было весьма комфортно. Она видела внизу свет огней города, мелькающие гирлянды автострад. Страх не успел появиться. Удивление от нереальности происходящего сменилось вопросом: где она? Но и это вопрос исчез, едва она коснулась рукой в перчатке стены кабины.
Нет, Рита не вылетела из кабины.
Воздушные замки, иллюзион, прожекты, мечтания и грезы, виденья, сказания, как сказок сезон, несут наваждения в прозу. Стихи из той прозы, растут на глазах почти с непонятною силой. Потом все оценишь, как стройку в лесах, а чувства: Возможно. Да, мило. Но вот из страданий, что были в груди, точнее сказать, просто в сердце, получится опус с названием: "Приди", а кто-то подумает: "Серо".
