Для сибиряка совсем не обязательно ехать в Крым, дабы отдохнуть. Этот несложный тезис ранее не поднимался героем книги, который ждёт своего пятнадцатилетия. Но принимался как данность. Однако он вынужден уступить просьбе отца, который настаивает на этой поездке под предлогом того, что этак путёвки для матери и сына будут дешевле. Рассудив, что лучше уж повидать места, с которыми не был знаком, юноша принимает происходящее, хотя подозревает, что истинные причины случившегося довольно неприятны, потому их взрослые и стараются не озвучивать.
Неделя пути в поезде принесла не самый лучший опыт, и герой всё чаще разочаровывается в собственной матери, наблюдая её поведение вдали от дома. Зато приобретает навыки взрослого общения, знакомится изнутри с жизнью проводников и пассажиров. На пароме через Керченский пролив у него появляется устойчивое ощущение, что поездка ему не понравится.
По прибытии в Симферополь наш рассказчик сталкивается с тем, что его уже принимают за взрослого. Он всё чаще сравнивает увиденное с тем, к чему привык на родине, и объясняет читателям, почему все сравнения хвалёного края оказываются только в негатив для уроженца Центральной Сибири. Он всё чаще вспоминает родной город, именуемый Серединой Земли, и замечает, что уже жалеет, что уехал оттуда.
Быт и нравы пансионата, куда попадает герой, возможно, вызвали бы сожаление о неразвитом сервисе и реалиях 1984 года, в котором и происходит действо, кабы не упоминание, что изменений спустя почти сорок лет практически нет… Кроме того, всё резко осложняется ужасным известием – на полуострове карантин, и отдыхающие оказываются едва ли не запертыми на территории. Что случилось, почему, что за инфекция обнаружена – не сообщается. Герой не может отделаться от ощущения, что попал в некую западню, из которой выбраться будет очень проблематично. Море и местная природа не производят на него сколько-нибудь позитивного впечатления, ему есть с чем сравнивать, да и младшая сестра, что осталась дома на попечении отца, заставляет его беспокоиться о себе. Никакой связи с домом, и тот факт, что у матери находятся неотложные дела фактически круглосуточно, начинают всё более зловеще выглядеть в этой реальности.
Герой остаётся один – он не то взрослый мужчина, которого не устраивает даже обилие поклонниц среди приезжих со всей страны, не то ребёнок, который в ужасе от того, что местные цветы не имеют запаха. С горечью он рассказывает нынешним своим читателям, насколько тоскливым и безрадостным оказался отдых – одно замечание про погибших ежей, что отравились лизолом, которым дезинфицировали корпуса пансионата, вызывает оторопь. Отсутствие сумерек и освещения ночью, солончаковая безрадостная степь, сырость, в которой бельё не сохнет сутками, мелкая пыль, отвратительная питьевая вода, грязное море, взбесившиеся в тот сезон медузы, унылый ветер – далеко не полный перечень вещей, вгоняющих сибиряка в депрессию. Он пытается выглядеть молодцом – и вдруг понимает, что песни известного барда, которым его научили в поезде, сбываются в Крыму с ужасающей точностью. Он замечает, что в этой местности перестали появляться птицы. Для таёжника это реальный сигнал Апокалипсиса, а между тем окружающие – особенно взрослые – не то предпочитают прочно делать вид, что не замечают зловещих знаков, не то действительно утратили эту способность.
Увидев однажды вещий сон про Юстинианову чуму, ещё не поняв толком, что это такое, юноша чувствует, что заболел – причиной оказались персики, которыми его угостил ухажёр матери. Рефрен Ланцберга про холеру оказался пророческим. Врач пансионата, уроженка нынешнего Екатеринбурга, почти сразу понимает произошедшее – «надышался аральским ветром», т.е. подцепил бубонную чуму, которая никогда и не выводилась из этих мест на самом деле… Возможно, из-за неё и карантин – догадывается читатель. Однако выполнять полностью положенные в этом случае предписания взрослым не хочется, ведь тогда не то что отдых насмарку, ещё и куча проблем начнётся.
