Если вам и вправду охота меня слушать, вам наверно захочется для начала узнать, где я родился и как прошло мое паршивое детство, и чем занимались мои родители и все такое, пока меня не завели, и всю эту дэвид-копперфилдовскую[1] муть, но, по правде говоря, мне не охота в этом копаться. Во-первых, обрыдло, а во-вторых, родителей инфаркт хватил бы, по два раза, если бы я рассказал что-нибудь такое личное про них. Они довольно щепетильны в таких вещах, особенно отец. Они хорошие и все такое – я ничего не говорю, – но щепетильные до черта. К тому же, я не собираюсь вам рассказывать всю свою дурацкую автобиографию или вроде того. Я просто расскажу про эту безумную хрень, которая случилась со мной незадолго до прошлого Рождества, как раз перед тем, как я совсем расклеился и мне пришлось перебраться сюда, чтобы не напрягаться. То есть, все то, что я рассказывал Д. Б., а он мне брат и все такое. Он в Голливуде. Не так уж далеко от этого задрипанного места, и он наведывается и навещает меня практически каждые выходные. Думает отвезти меня домой, когда я поеду домой, может, в следующем месяце. Он недавно купил “ягуар”. Такую английскую штучку, которая делает под двести миль в час. Выложил за нее почти четыре тысячи баксов. У него теперь до черта капусты. Не то что раньше. Раньше он был обычным писателем, когда жил дома. Если вы о нем не слышали, он написал этот зверский сборник рассказов, “Тайная золотая рыбка”. Лучший рассказ – «Тайная золотая рыбка.» Там об этом пацанчике, который никому не показывал свою золотую рыбку, потому что купил ее на свои деньги. Сдохнуть можно. А теперь он в Голливуде, Д. Б., проституткой заделался. Вот уж чего ненавижу, так это кино. Даже не вспоминайте при мне.
С чего я хочу начать, это с того дня, когда я ушел из Пэнси. Пэнси – это частная школа, которая в Эгерстауне, в Пенсильвании. Вы наверно о ней слышали. По крайней мере, рекламу наверно видели. Ее рекламируют чуть не в тысяче журналов, всегда с картинкой такого пижона в седле, прыгающего через забор. Как будто в Пэнси только и делают, что все время в поло играют. Я там во всей округе ни разу даже лошади не видел. А под картинкой с этим парнем в седле всегда написано: «С 1888 года мы выковываем из мальчишек великолепных трезвомыслящих юношей.» Как же, как же. В Пэнси выковывают кого-то не больше, чем в любой другой школе. И я не знал там ни одного великолепного и трезвомыслящего. Может, двух ребят. С натяжкой. И они наверно уже пришли в Пэнси такими.
Короче, было воскресенье, когда наши играли в футбол с Сэксон-холлом. Игра с Сэксон-холлом считалась в Пэнси очень большим делом. Это была последняя игра в году, и нам полагалось покончить с собой или вроде того, если старушка Пэнси не выиграет. Помню, часа в три пополудни я стоял на самой чертовой вершине Томсен-хилла, рядом с этой долбаной пушкой времен Войны на независимость и все такое. Оттуда было видно все поле, и видно, как две команды гоняют друг друга от края до края. Трибуны было видно не ахти, но слышно, как там все орали со стороны Пэнси, просто зверски, потому что там была практически вся школа, кроме меня, а со стороны Сэксон-холла блеяли как гомики, потому что у приезжей команды всегда маловато народу.
На футбольных матчах почти никогда не увидишь девчонок. Только старшеклассникам разрешалось приводить с собой девчонок. Ужасная школа, с какой стороны ни возьми. Мне нравится бывать там, где хотя бы иногда попадаются девчонки, даже если они просто чешут руки или вытирают нос или даже просто хихикают или вроде того. Старушка Сельма Термер – дочка тамошнего директора – довольно часто ходила на футбол, но она слегка не того типажа, чтобы сходить по ней с ума. Хотя вообще хорошая девчонка. Как-то раз я сидел рядом с ней в автобусе от Эгерстауна, и у нас как бы завязался разговор. Мне она понравилась. У нее большой нос и все ногти обкусаны до крови, и лифчик с дурацкой прокладкой, торчащей во все стороны, но ей как-то сочувствуешь. Что мне понравилось в ней, это что она не вешала мне лапшу на уши, какой ее папаша славный малый. Она наверно знала, какой он пустозвон.
