Нашей главной мечтой был открытый космос. Мы стремились к этому с той самой поры, как только начали что-то понимать в жизни, лет с четырнадцати. Далекий бескрайний космос манил нас, причем восхищали нас именно расстояния. Они были такими огромными, что трудно было себе их представить. Космические объекты поражали нас своим безмолвным величием. Они были яркие, мерцающие и совершенные. В четырнадцать лет мы начали осязать границы собственной личности, мы часто размышляли о смысле жизни и о собственных перспективах. Многое здесь на Земле было для нас непонятно, скрыто. Мы трудно ориентировались в том, что было рядом, на расстоянии вытянутой руки. Космос, напротив, был строг прозрачен и предсказуем. Еще мы точно знали, что космос для людей молодых по причине огромных расстояний, на преодоление которых может уйти треть, а то и пол жизни. Космос это для нас, так думали мы, и как оказалось впоследствии, были правы.
В общем и целом вся наша жизнь подчинялась университетским правилам. Везде были камеры и микрофоны, но мы воспринимали эту среду как должное, потому что не знали другой жизни. Нам говорили, что мы под присмотром, что это необходимо для определения модели поведения учащихся и индивидуальных настроек программы обучения. Еще это необходимо для безопасности, потому что неприятные моменты иногда случались. Лекций, семинаров, коллоквиумов было так много, что свободного времени у нас почти не оставалось. Мы хорошо понимали, что главное в нашей жизни это знания, потому стремились к ним искренне. Знания приближали нас к космосу. Это трудно объяснить, но это так. Хотя бы потому, что с каждым новым курсом мы поднимались на следующий этаж нашего университетского здания, то есть становились не только умнее, но и выше над землей, а значит ближе к звездам. На самом верху здания университета находился купол обсерватории с мощными телескопами и музеем оптики. Это было святое для нас место. Мы часто пропадали там, с восхищением разглядывая звезды и планеты, причем могли это делать часами, так они нас завораживали. У каждого из нас в бескрайнем космосе был свой излюбленный уголок. Наши головы забитые формулами, теоремами, законами гравитации вдруг прояснялись. Сухие расчеты небесной механики, астрометрии, астрофизики выходили на программно бессознательный уровень. Знания, заложенные в нас, оживали, превращались в совершенный инструмент анализа. За долю секунды мы просчитывали в уме траекторию любого небесного тела и выстраивали точнейшие параметры космических перемещений. Космос был живым, понятным, доступным и главное открытым. Наши головы выстраивали маршрут, пока глаза любовались вспышками плазмы звезд, вглядывались в атмосферу далеких планет, рассматривали кратеры на поверхности. Своим совершенством это было похоже на симфонию. Это было не просто созерцание, это было путешествие. Именно знания подталкивали нас к неизбежной мысли о космосе, как о единственно возможном будущем.
Конечно, существовал и более прозаичный сценарий, можно остаться работать здесь в университете. Университету, как любому большому зданию нужны уборщики, охранники, инженеры, чтобы менять фильтры очистных установок и следить за работой насосов, качающих воду и воздух. Можно пойти работать в теплицу или на ферму. Можно стать, перевозчиком, или геологом. В конце концов, можно стать преподавателем и учить студентов. Но все это представляется нам очень скучным, особенно когда тебе четырнадцать лет.
Мы повзрослели, у нас теперь один вожатый, молодой, ему девятнадцать лет. Он еще продолжает учебу в университете и собирается поступать в аспирантуру. Это желание кажется нам странным, ведь он еще слишком молод, чтобы оставить мечту об открытом космосе. Недавно мы узнали, что у нашего вожатого есть мать и что она работает секретарем в деканате. Мы относимся к этому с большим недоверием, так как никто из нас не знает своих родителей. Многие уверены, что родителей вообще нет, что детей выращивают на питательных средах в специальных сосудах. Но некоторые, в основном это были девушки, говорили, что дети рождаются биологическим путем и их забирают у матерей сразу после рождения и разлучают навсегда. Раньше, дескать, случались подобные вещи, когда мать, повинуясь древнему инстинкту, находила свое дитя, но это всегда порождало много неприятностей. Считается, что это грубый просчет в системе безопасности. Сейчас подобные случаи исключены. С другой стороны мы понимаем, что если у нашего вожатого и правда есть мать, то тогда становится понятным его желание остаться работать в университете, потому что существуют родственные узы, о которых мы имеем очень приблизительное представление. Эти узы связывают их вместе и, скорее всего мать не хочет, чтобы ее сын улетал в космос навсегда, она хочет оставить его здесь рядом с собой.
