Чем светлее становилось небо, тем отчётливее я понимала, что хочу забить досками дверь своей комнаты изнутри. Забаррикадироваться и держать осаду месяцами, отнимая сухари у случайно забрёдших мышей.
Мыши по общежитию бродили. Против этой угрозы многие заводили кошек. Но осенью нас уберегла от заразы Верещагина. Произнесла какое-то заклятие и пообещала, что несколько лет грызуны и всяческие насекомые будут обходить весь четырнадцатый этаж стороной. Так что сухари отобрать не представлялось возможным. И осаду держать тоже. А пропитания в 1407 с трудом хватило бы на день одному человеку. Нас же теперь двое.
Лучезара высказалась:
– Как ты здесь живёшь? Покушать нет ничего.
– Езжай в острог. Тебя там регулярно кормить станут. Меня в Академии топор палача ожидает, а тебе лишь бы жрать! Кушать надо заранее было.
– Не ходи, – Чародейка села рядом и приобняла меня за плечи. – Сегодня, естественно, все будут пялиться на эти снимки. А вообще, ты вправду думаешь, что Зорица их вывесит? Она девчонка вроде неплохая.
– Ты с виду тоже ничего. А в реальности – такое ужасобище.
В этот момент на мою голову должны были посыпаться опалённые свирепством ложки. Но Лучезара только виновато вздохнула.
Эх, зря ты, Верещагина, мне карт-бланш даёшь. Я ж теперь тебя заедать начну. Учитывая накопившуюся обиду…
– Ты не первая, кто оказывается в такой ситуации. Да, люди не всегда реагируют адекватно. Но, чисто по-человечески, смеяться над тем, как меняет заклятие другого человека, – то же самое, что смеяться над болезнью. Подло.
– Как это ты душевно завернула, – съязвила я. – Где только раньше ходила со своей правильностью? Понимаешь, всегда находятся те, кто смеётся.
– Не ходи, – Лучезара погладила меня по голове. Эта её навязчивая любовь к прикосновениям.
– Пойду, – я мотнула головой, сбрасывая руку ведьмы. – Страшно хочется сбежать. Прямо-таки зверски. Но лучше поприсутствовать самой на сеансе разоблачения, чем слушать очевидцев. Да и не Любава же я. Надо собрать волю в кулак. Её ведь в кулак собирают?
– Попробуй в мешочек, – неудачно сострила Лучезара.
– Нет у меня такого маленького мешочка.
Первый этаж главного корпуса, как обычно, шумел множеством голосов. Фойе заполняла толпа, особенно плотная возле доски объявлений. Там, где Зорица помещает свои самые жаркие новости и любопытные снимки.
Я ступила на чёрно-белую плитку пола, остановилась и огляделась. Ожидала, что сразу окружающие станут указывать на меня друг другу и посмеиваться. Но никто особо не обращал внимания. Не заметили, решила я и двинулась к эпицентру. Стремилась быстрее всё закончить. Давайте уже, поторопитесь сделать меня посмешищем и отправимся по своим делам! Тоненький голосок в голове шептал, мол, ещё не поздно дезертировать. Улизнуть из Академии – и в темпе на вокзал. Но я его подавила. Раньше стоило ударяться в бега. Теперь уже лучше пойти до конца. Да и вообще, слышать голоса внутри черепной коробки как-то не очень правильно. А уж разговаривать с ними, прислушиваться к ним – занятие для пациентов психушки или для фанатично верующих во что бы то ни было, истязающих себя аскетизмом. Я пока истязала себя лишь бессонницей и то всего одну ночь. И то не я…
Прошла мимо мраморных колонн. Усмотрела, что, прислонившись спиной к одной из них, стоит Добрыня, скрестив на груди руки и хмуро глядя в сторону доски объявлений. Меня он не увидел. Я принялась расталкивать людей. Здесь они стояли теснее. И тут уже начала ловить взгляды. Чаще сострадательные. Но иногда и язвительные. Услышала, как кто-то сказал: «Некрасиво она поступила». Поняла, что это имело отношение к Зорице. И через пару секунд достигла финиша.
