Серебро и Золото
Когда льёт дождь сильный человек может плакать, не боясь, что кто-то увидит его слёзы; он может забыть про всё что было вчера или же годы назад; испытывать облегчение и, одновременно, тяжесть на душе, проклиная себя или обращаясь к ушедшим. Мгновения эти принято называть похоронами. Один старик, его уже давно нет в живых, как-то сказал юноше: «Когда ты плачешь и идёт дождь, знай, ты плачешь не один. Небеса скорбят вместе с тобой». Эти слова по праву можно назвать искусством, потому что они наравне с пьесами Шекспира, картинами Донателло и даже с римским Колизеем (Хоть и не полностью, я бы сказал наполовину) добрались до нашего времени. Сегодня был именно такой день, когда все плакали, забывали о прошлом, проклинали себя.
Людей было немного, но они, подобно автомобилям в час пик, медленно и неспешно протягивались вслед за чёрным гробом. Мужчины всхлипывали и по непонятным для женщин причинам, отказывались от зонтов. Женщины же вели себя иначе: кому-то удавалось держать себя в руках и просто плакать, периодически протирая влажным платком веки, но были и те, кто визжал и вопил – этим они пытались обратить на себя внимание Бога, чтобы задать ему один единственный вопрос: «Зачем ты забрал столь хорошего человека?». А дети…они вообще не понимали, что происходит и просто шли вперёд, следую за взрослыми и делая то, что им было велено родителями: «Поплачь по бабушке, сынок», – говорили те. Вот они и плакали. Однако просьбу выполняли не все.
Так, например, Рич Тейлор и его младший брат, Итан, шли позади, укрыв лица чёрным зонтом в форме гриба, который держал старший брат. Им было положено идти впереди, возле гроба, в качестве близких людей, но Рич не захотел. Он помнил, и помнил хорошо, тот день десять лет назад, когда ему довелось быть на похоронах впервые. Тогда слёзы брали вверх над ребёнком, и он плакал целый день, но… больше Риччи Тейлор никогда не плакал, ибо пообещал себе, что оставит эти мерзкие чувства в прошлом.
Пять лет назад, когда Итану исполнилось восемь, его друг Стиви Хойлер – мальчишка с фермерской семьи на Гонг-Зас-Стрит, задал вопрос. Услышать ответ было интересно не только Стиви Хойлеру, но и остальной ребятне, приглашённой на торжество. Разумеется, Риччи там тоже был. И он любил своего брата слишком сильно, чтобы сказать: «Не отвечай», – особенно, когда в глазах того виднелись блики нетерпения. Поэтому, когда Стив спросил:
– Итан, а Рич точно твой брат, а то вы такие разные? Я до сих пор не услышал от него ни слова, в то время, как ты за минуту сказал сто три. Я считал. – Рич промолчал, отведя взгляд на проезжающий за окном серебряный «Форд». В мыслях он, возможно, молился, дабы брат сменил тему или твёрдо ответив: «Конечно да, что за глупые вопросы!», – попросил больше не упоминать об этом.
Однако ответ Итана был далёк от желаемого старшим братом. Верней он пересказал слова-шутку родителей, немногим переделав те на свой лад:
– Мама и Папа всегда говорили, что мы с Риччи особенные братья… – сделал паузу, посмотрел на вентилятор неспешно крутящийся у потолка, положил в рот кусочек торта. – Мы как серебро и золото, – и прежде, чем Стив открыл рот, Итан дополнил. – Слово – серебро, молчанье – золото, – челюсти Стива клацнули и изобразив умное лицо он посмотрел на Рича, продолжающего изучать серебряный «Форд», застрявший на болотистой улице по вине светофора.
С минуту все молчали, обдумывая сказанное, а потом Стив схватил Итана за голову и взъерошил ему волосы.
– То, что ты серебро мы уже давно поняли, – говорил он, растирая кулаком невероятно тонкие белоснежные волосы альбиноса. – Рот никогда не закрывается.
Рич отломил кусочек пирожного, аккуратно положил его в рот и прежде, чем взять салфетку, чтобы вытереть губу, услышал выпад Итана в сторону Стива.
