Появление в классе новенького
Я вынула из школьной сумки дневник и заметила на обложке пятно рядом с нарисованным солнцем, которое освещало плывущий по голубым волнам парусник. И откуда взялось? Будто замерли на бумажном небе два светила: желтое и темное – грязное. Похоже на свет и тень.
Сняв обложку, увидела, что дневник не подписан: надписи на обложке было достаточно, а без нее он стал безымянным. Взяв шариковую ручку, я аккуратно написала: «Борисовой Александры, ученицы 9 «А» класса».
–Ты еще б в конце года это сделала! – хихикнул повернувшийся ко мне Славка Антонов, сидящий впереди меня. – Вторая четверть заканчивается, а ты только сейчас надумала подписывать дневник! – сказал он, наблюдая, как я вывожу: «1979-80 учебный год».
Волосы Антонова торчали в стороны, воротничок рубашки криво топорщился. Я смяла в кулаке снятую с дневника обложку с корабликом и сунула бумажный комок в руку Антонову:
– Слава, выброси, а! Я тебе конфетку дам!
– Сама ешь свои конфеты! – буркнул он недовольно, но поднялся из-за парты.
И тут же опустился на место, потому что дверь в класс отворилась. Все притихли. В проеме появился худой большеглазый мальчишка, бледный, с непослушными волосами цвета соломы, в широком для его узких плеч костюме, а следом вошел грузный Алексей Иванович, наш добрый историк. Он ведет у нас уроки с пятого класса и с самого начала к каждому из нас стал обращаться на «Вы».
– Борисов, – сказал Алексей Иванович, кладя руку на плечо мальчика.
«Этого еще не хватало, – подумала я, ловя на себе взгляды одноклассников, —однофамилец выискался».
– Саша Борисов – наш новый ученик, ваш новый товарищ. Прошу любить и жаловать.
Новенький открыто, доверчиво, но с интересом, оглядел ребят, его глаза остановились на мне. Алексей Иванович убрал с плеча руку.
– Садитесь за парту, Саша.
«С ума можно сойти! Мало того, что Борисов, он еще и тезка. Антонов опять по-идиотски хихикает. Дурак несчастный. Впрочем, сейчас всем смешно», – заметила я, хмуро наблюдая, как новенький смущенно усаживается именно за мою парту. Я обвела всех озлившимися глазами и уткнулась в учебник. Скоро придет Костя и избавит меня от этого заморыша. Пусть посидит рядом, порадуется.
– Итак, начнем урок, – прервал смешки и переглядывания учитель, – прошлый материал напомнит нам…
Наступила тишина, нарушаемая шелестом страниц. Авторучка в руке Алексея Ивановича скользнула вдоль столбца и вернулась к первым фамилиям.
– Антонов.
Все сразу оживились, некоторые зашептались. Антонов с удрученным видом протопал к доске. Я злорадно улыбнулась. Но тут сбоку новенький зашептал:
– А что вы проходите?
– Не знаю.
Я не собиралась с ним разговаривать и даже не посмотрела на него. Почему его в наш класс записали? Теперь все будут интересоваться: «Вы не брат и сестра?». С этой фамилией сроду себе родственничков находишь. То ли дело Костина фамилия – Осинин. Такую редко встретишь. Слава Богу, девчонок нечасто называют Александрами. По крайней мере, во всех старших классах я – единственная.
– Итак, Антонов, объясните мне все-таки, каково значение Ленских событий?
– Велико, – пробормотал тот, красный, как рак, и еще раз убежденно произнес: – Значение Ленских событий велико.
– Правильно, Слава, но почему? Какую они сыграли роль в развертывании революции?
– Большую. Они сыграли большую роль в развертывании революции.
– Может быть, Виноградов нам подскажет, какую именно роль? Не знает Виноградов… Ну, тогда Борисова.
Мне стало как-то нехорошо. Вчера я весь вечер просидела у Кости, и заглянуть в учебник – не было времени. Притом я получила пятерку в прошлый раз и потому накануне этого урока была спокойна.
Я встала, не отрывая от парты глаз. Слышно было лишь шуршание страниц.
